Фрэю каким-то чудом удалось, наконец, оторвать от себя Дэвона и отшвырнуть того подальше тем движением, каким обычно отшвыривают брешущего пса, бросившегося на вас у дороги. Чернокожий тут же поднялся, опираясь на колени, все еще касаясь кончиками пальцев земли, вытянул шею вверх так, что казалось сейчас станет виден не только хрящ кадыка, но и каждый позвонок, и завыл... Долго, протяжно, так что загривки у всех присутствующих покрылись гусиной кожей.
Один только Фрэй не стал отвлекаться на это зрелище, молниеносным движением, подняв свой нож, чтобы быть готовым к очередной атаке. Но атаки не последовало... атаки на Фрэя. Дэвон развернулся и помчался в сторону квадроцикла. Го потянулся за битой, но слишком медленно: когда его рука только обхватила рукоятку, чернокожий мощным прыжком снес его с машины. Они упали за квадроциклом, вне нашего поля видимости.
Мы с Фрэем кинулись вперед, группировка позади стала надвигаться. Добежать не успели – из-за машины выскочила черная тень, и голос Дэвона под топот торопливых шагов, удалявшихся по улице, огласил:
– Пса за пса, Фрэй. Пса за пса...
Тело Го лежало с неестественно вывернутой шеей, пульс не прощупывался. Я хотел было кинуться вдогонку за убийцей, но Фрэй удержал меня:
– Не отходи от меня, Инк: на сегодня у нас есть еще другие дела. С ним разберемся позже, – слова были равнодушны, но рука, схватившая меня за рукав, слегка подрагивала, а хрустальные глаза никак не могли отвернуться от распростертого перед нами Го.
Кто-то из боевиков достаточно цинично утверждал, что это плохое предзнаменование. Скажите, а когда чья-либо смерть была хорошим знаком? Переулки как будто вымерли. Фрэй рассчитывал продираться вперед с боем, но по дороге к улице Трех Домов если и встречались какие-то боевики, то они спешили поскорее раствориться с нашего пути. Словно им был отдан приказ пропустить нас вперед, не мешать. Это настораживало больше, чем если бы со всех окон по нам палили из автоматов. Скорее уж, именно такое беспрепятственное продвижение было плохим предзнаменованием.
Только выйдя на улицу Трех Домов мы поняли, куда стягивались чужие боевики: под подъездом здания, в котором квартировал Кербер, собралась приличная толпа, во главе которой, как и следовало ожидать, стоял Аарон. Не будет босс лезть в драку самостоятельно, не его это дело. С разгулявшимся пацаньем могут справиться и силовики. Фрэй не сбавил шага и остановился лишь только, когда до Монаха оставалось не больше десятка метров.
– Ну что, Фрэй, наконец, решился на открытое противостояние? – голос бритоголового был как всегда невыразителен и содержал лишь тень насмешки. Эмоции показывали еще меньше. – Не слишком ли ты самонадеян? Уверен, что справишься со всеми нами?
Количество боевиков, которых привел Фрэй, на первый взгляд не сильно отличалось от количества тех, что стояли за спиной Монаха. Но с нами в основном был молодняк, некоторым еще не исполнилось и восемнадцати. Исход этого боя был крайне сомнителен.
– Никогда не узнаешь, пока не попробуешь. Но что-то ты слишком разговорчив, – заметил в ответ мой друг, – разве босс не приказал тебе поскорее избавиться от меня?
Аарон улыбнулся одними губами, растягивая их в неприятную линию:
– У меня есть другое предложение...
– Выкладывай.
– Делиться, – с этими словами он посмотрел вверх – туда, где на третьем этаже из-за плотных бархатных портьер в комнате Кербера пробивался электрический свет.
Только тут я понял, что с эмоциональным фоном боевиков позади Монаха было что-то не так: уж очень он походил на фон наших людей. Все они испытывали какое-то беспокойное чувство... Отступники, такие же, как и мы. Они принадлежат не Керберу, они идут за Аароном. И собрались здесь не для того, чтобы растереть нас в порошок. Нет, конечно... если мы сумеем договориться.
Я хотел подойти ближе к Фрэю, но тот и без моих подсказок уже все понял, возможно, даже еще раньше, как только увидел бритоголового с палкой в руках на улице Трех домов.
В здание мы вошли практически без сопротивления: немногочисленных боевиков, оставшихся верными Керберу, Фрэй и Аарон устраняли с пути полушутя, остальные, сообразив в чем дело, либо перебегали на нашу сторону, либо растворялись в темноте ночи, предпочитая первым делом сохранить свою жизнь.
Поднявшись за всеми на второй этаж, я внезапно почувствовал легкий запах озона и густой флер смерти. Фрэй тоже замер, уловив знакомую атмосферу, и даже оглянулся на меня, чтобы удостовериться, что ему не показалась.
Встал и Аарон, раздраженный внезапной задержкой. Ему надо было поскорее добраться до Кербера: босс был слишком опасен, даже теперь, когда от него отвернулись собственные боевики. Если обстоятельства сложатся не в нашу пользу, то Дирижер одним движением мысли возьмет под контроль наших людей, и тогда самым легким вариантом для Фрэя и Монаха будет самостоятельно утопиться в Стиксе.
Несмотря на спешку Фрэй все же свернул на площадку второго этажа и сделал несколько шагов вперед по неприветливому, плохо окрашенному коридору. Ноздри его раздувались, словно он чувствовал то же, что и я. В том месте, где коридор поворачивал, из-за угла медленно и неотвратимо выползала лужа крови. Увидев темную жидкость, мой друг стремительно сократил расстояние между собой и злосчастным поворотом. То, что открылось за ним, заставило Фрэя резко остановиться, словно он неожиданно наткнулся на невидимую стену. Я поспешил выглянуть из-за его плеча.
Посреди коридора лежало распростертое тело Иосифа: перерезанное горло, неестественно согнутые руки, странная гримаса на лице. На груди Жабы был оставлен шипастый собачий ошейник – послание, которое лучше любых слов говорило о намерениях убийцы. "Пес за Пса, Фрэй! Пес за пса!"
Кулак Фрэя в бессильной ярости врезался в стену, выбивая цементную крошку, убивая костяшки в кровь.
– У нас нет на это времени, – равнодушно бросил Аарон, но я почувствовал в его невозмутимости легкое злорадство, едва показывающее край хвоста из-за спины безразличия.
– Отдай мне Дэвона, – глухо и как-то сдавлено ответил Фрэй.
– Сделка есть сделка, никаких дополнительных условий. Это мой человек. После смерти Кербера никто не должен нарушать перемирия.
Перед дверью босса дежурил всего один силовик, зато какой. Ящер. Внешне этот человек больше, чем кто-либо из нас, заслуживал материкового прозвища "мутант". Увидев решительного Монаха и угрюмого Фрэя, он долгое время не двигался, словно взвешивая шансы, затем снял свои темные очки и оглядел нас кровавыми, с вертикальной полоской зрачка, глазами, от взгляда которых хотелось спрятаться за чью-либо спину. Затем силовик сделал шаг в сторону от двери, произнеся:
