Что же касается пассажиров, которых согнали в вагон со всего поезда, их оказалось меньше, чем я думал — человек тридцать, от силы тридцать пять. Они даже не заполнили вагон. Среди них я увидел, естественно, усатого франта в отличном темном костюме из тонкой шерсти (плащ он держал в руке) и с резной тростью. Он явно был с юга, от него так и несло магнолиями.
Здесь же сидел мамалыжник из Теннеси, он сам так представился. Он ехал в гости к сестре и экономил на ночном поезде. Совершенно растерянный, он успел это рассказать за считанные минуты. Казалось, он ждал утешения, но ему понимающе кивнули лишь фермеры, постаравшиеся как можно поглубже заткнуть под сидения свои большие плетеные корзины. Явно потомки мормонов и сами мормоны — плотные, белобрысые, нравственные, трудолюбивые. Не знаю, почему я так подумал, скорее всего, по ассоциации все с той же «Книгой Мормона».
Остальные, похоже, были местные — пожилые люди, смирные, как бобры. Никто из них ни в чем не перечил малайцам, впрочем, и малайцы не вели себя грубо. Бросив на пол пару пластиковых мешков, они подняли на ноги меня и мормонов:
— Быстро! Заклеить окна!
В мешках оказались старые газеты и клейкая лента.
Мормоны и я, а потом еще два бивера-добровольца, взялись за дело. Поезд к этому времени остановился, похоже посреди большой лесной поляны, но, может, я просто не видел в темноте деревьев. Малайцы сосредоточились у входов, среди них стоял и Пауль, я старался не оборачиваться в его сторону. Но даже Пауль забыл про меня, так малайцев заворожили мормоны. Они действительно умели трудиться, они трудились аккуратно и споро, они трудились, как пчелы, очень скоро окна были заклеены газетами.
Я воспользовался моментом.
— Кажется, там стреляли… — Я кивнул в ту сторону, где должен был находиться локомотив — Надеюсь, никто там не пострадал?
Роджер, человек со шрамом, усмехнулся:
— Машинист корчил из себя героя. Его подстрелили.
И пояснил нам:
— Нам нужны не герои. Нам нужны заложники.
— Где мы остановились?
Роджер счел меня слишком назойливым:
— Сядь на свое место и помолчи.
Он был чуть ли не вдвое ниже меня, но оружие давало ему абсолютное преимущество. Я пожал плечами:
— Может, машинисту нужна помощь? Я умею перевязывать раны.
— Помощь? Машинисту помощь уже не нужна.
Двери со стороны локомотива вдруг раздвинулись, вошли еще два малайца, оба с автоматами. Они удовлетворенно взглянули на заклеенные окна, а потом рассадили пассажиров парами, заодно связав створки раздвижной двери крепкой тяжелой цепью, извлеченной из кожаного саквояжа. На эту же цепь, работая осторожно, вдумчиво, они подвесили на растяжках три рубчатых медных цилиндра, видимо, начиненных взрывчаткой. Я поежился, заряд был не мал. Подтверждая мои подозрения, Роджер, человек со шрамом на щеке, беззлобно объяснил: сунетесь к двери, попытаетесь их открыть, весь вагон разнесет в щепы.
Сказанное не дошло только до очнувшегося наконец усатого франта. Полусонный, он вдруг заговорил, не теряя своего высокомерного вида:
— Спрингз-9? — спрашивал он у мормонов.
— Нет, — смиренно ответил один из них. Его круглые щеки были залиты бледным румянцем.
— Спрингз-8? — удивился франт, стараясь не терять своего высокомерия.
— Эй ты! — крикнул кто-то из малайцев. — Заткнись! Никто еще никуда не приехал!
— Как так? — по-настоящему удивился усатый франт. — Почему же мы стоим? Где мы стоим?
Все тот же мормон смиренно пожал плечами.
— Мы ведь стоим? — франт тяжело приподнялся, опираясь на свою резную трость. — Я, пожалуй, прогуляюсь.
Он ничего не понимал.
— Сядьте, — негромко подсказал я франту. — Вы ведете себя неправильно.
— Эй ты! — малайцы уже не шутили. — Сядь и заткнись! Вы — заложники. Если наши требования будут приняты, мы вас отпустим. Если этого не случится, мы расстреляем всех.
Это дошло даже до усатого франта. Он сразу потерял свой высокомерный вид:
— Расстреляете?
— Не задумываясь, — твердо ответил Роджер. — Ни один мускул не дрогнул на его коричневом лице. — Мы просто вынуждены будем это сделать.
— Но кто вы? — спросил я.
Роджер взглянул на меня без улыбки, его английская речь была правильной:
— Южные Молукки. Приходилось слышать?
Я наморщил лоб. Ну да… Фикусы, мимозы, дуриан, древовидные папоротники…. Еще обезьяны, похожие на собак, жемчуг и пряности… Наверное, вулканы… Впрочем, в последнем я не был уверен.
— Южные Молукки? Но это же Индонезия!
— Вот именно — Индонезия, — произнес с отвращением Роджер. — А Южные Молукки должны быть Южными Молукками. Республика Южных Молукк — независимая и свободная, — произнес он горделиво. — Мы требуем только своего, мы не покушаемся на чужое. Индонезия Индонезией, а Южные Молукки — это Южные Молукки!
— Но почему вы ищете свободу так далеко от своей страны?
— Мы ищем ее не только здесь. Мы ищем ее в Индонезии и в Голландии, это она владела нашими островами. Пора пришла — Южные Молукки должны стать свободными. Сейчас, в это время, — глянул он на наручные часы, — наши люди в Амстердаме штурмуют представительство Индонезии. Мы хотим, чтобы весь мир узнал о наших проблемах. И ваша страна тоже.
— Поэтому вы и застрелили машиниста? Он же, наверное, никогда не слыхал о ваших Молукках.
— Мы ни перед чем не остановимся.
— Я вижу… — пробормотал я.
— Заткнись! — это крикнул Пауль. Он явно нервничал. Он издали смотрел на меня, и его маленькие кривые зубы были крепко стиснуты. Я невольно вспомнил слова шефа: «Все, что от тебя потребуется, Эл, это терпение. Ты будешь гулять по улицам, заходить в аптеки, бродить по перрону, думать о вечности…» Кажется, он так и сказал. Самое время подумать о вечности.
— Послушайте, — спросил я малайца со шрамом на щеке, Роджера, — вы христианин?
— Да, — ответил он, — я католик.
Мормоны неодобрительно переглянулись.
— А вы аккуратно посещаете воскресные обедни?
— Конечно.
— И искренне верите в рай и в ад?
Роджер выглядел озадаченным:
— Я верю всему, чему учит святая церковь.
— И любите ближних своих, как нам завещал Иисус?
Вытянув шеи, пассажиры и малайцы внимательно прислушивались к нашей беседе.
— Ну да, — озадаченно подтвердил Роджер.
— Но вы же преступаете сейчас все христианские заповеди.
