Внутри Дэнни Розелли жили два сознания, два рассудка, две жизненные истории, и с каждым днём для обоих — и Алли, и Дэнни — становилось всё труднее различать, где своё, где чужое. Теперь они просыпались вместе, засыпали вместе и сны у них тоже были общие.
Наступил конец августа, в школе начались занятия. Жизнь пошла своим привычным чередом. Алли пыталась вообразить себе, как она растёт, взрослеет и старится — и всё постояльцем в чужом теле. Наступит ли время, когда она смирится с участью второй половинки Дэнни Розелли? За эти две недели они узнали, кто чем живёт и дышит, и теперь быстро приспосабливались к существованию в одном теле, словно сиамские близнецы.
А как же собственное тело Алли? Оно лежит где-то, в одной из многочисленных больниц — это если оно вообще в Мемфисе. Алли несколько раз пыталась дозвониться в приёмные покои, но все попытки окончились провалом. В трубке неизменно раздавалось: «Деточка, почему бы тебе не позвать к телефону маму?» Никто не хочет иметь дела с малолеткой.
«Угораздило же меня! Совсем не этого я хотела», — думала Алли.
«А я так тем более!» — немедленно огрызался Дэнни. Но протесты обоих становились всё слабее с каждым проходящим днём. Кажется, оба примирились с тем, что им придётся мирно сосуществовать всю жизнь.
А потом к ним пришли рабочие — почистить бассейн.
Это случилось в тот день, когда Мэри прибыла в Мемфис и послала Нику письмо. Но Алли ничего об этом не знала — как вообще не знала о событиях в Медумире. До тех пор, пока она сидела в живом теле, всё, что было доступно её чувствам — это мир живых.
Под вечер Алли с Дэнни играли во дворе в мяч, ударяя его о боковую стенку дома. Одно из преимуществ их положения — всегда есть, с кем скоротать время. Сначала мяч бросала Алли, тут же уступала место Дэнни, потом наступал его черёд. Они здорово наловчились переключаться туда-сюда. Никто больше не боролся за контроль. Всё равно что ехать на тандем-велосипеде.
Алли заработала очко.
— У-у! Несправедливо! — высказался Дэнни вслух.
«Тихо! — мысленно прикрикнула на него Алли. — А то твоя мама услышит, что ты разговариваешь сам с собой».
Но когда они подняли взгляд, оказалось, что рядом стоит не мама, а какой-то человек, держащий в руках голубой шест с сеткой на одном конце. В нескольких шагах за его спиной маячил ещё один парень.
«Это ничего, — успокоил Дэнни, — они пришли бассейн почистить».
Первый, по всей вероятности, главный, был мужчиной средних лет в потрёпанной бейсболке и с щетиной на лице; в помощниках у него ходил панк, череп которого был украшен татуировками и поникшим, по-видимому, собравшимся сойти с тропы войны «ирокезом».
— Привет, Кертис! Привет, Ирокез! — весело обратился к ним Дэнни. — Бассейн ужасно грязный. Набилась целая куча листьев и всякой дряни.
— Посмотрим, — буркнул Кертис, но ни тот, ни другой не двинулся с места. Ирокез уставился на дом, откуда доносился голос матери Дэнни — та была полностью поглощена беседой по телефону.
— Давайте я вам покажу, — вызвался Дэнни и повёл рабочих к бассейну. Там он указал на слив: — Видите? Совсем забился.
Но, как выяснилось, чистильщики бассейнов пришли сюда сегодня не для того, чтобы чистить бассейн.
— А теперь я хотел бы поговорить с Алли, — сказал Кертис.
От потрясения Дэнни весь сжался, и не только внешне, но и внутренне — он убежал в вглубь себя и спрятался там, как обычно поступают детишки, когда видят на своём пороге чужака. Алли протиснулась на освободившееся место. Она почувствовала, как затрепыхалось сердечко Дэнни. Мальчик был готов сорваться с места и скрыться в доме, но она не пустила. Наверно, разумнее было бы убежать, но…
— Кто вы? — спросила она.
Кертис улыбнулся, и Алли мгновенно узнала его, даже пивное пузо и щетина не ввели в заблуждение.
— Милос?
— Значит, ты таки там, внутри! — Он посмотрел на неё из-под сросшихся на переносице бровей. — Я думал, ты отправилась домой. Это что — твой дом?
— Спятил? Я что, по-твоему — обратно в своём теле? — И не удержалась, чтобы не попрекнуть его: — Ничего этого бы не случилось, если бы ты рассказал мне, что тела у всех скинджекеров живые!
«Алли, кто это? Что это? Это не Кертис! Мне это не нравится!»
«Подожди, Дэнни, я сейчас разберусь».
Алли взглянула на Ирокеза. Судя по манере переминаться с ноги на ногу и оглядываться по сторонам, словно ожидая, что в любой момент из-за угла выскочит ниндзя и набросится на него, это был…
— Хомяк, я полагаю?[48]
— Ну, давай, давай, — заторопился тот. — Мы её нашли, давай, валим отсюда.
— Как вам удалось меня найти?
— Один наш приятель вынюхал тебя. Талантливый парень. — Милос пристально вгляделся в Дэнни и покачал Кертисовой головой. — Как многого ты ещё не знаешь о скинджекинге! Вот если бы ты осталась с нами…
— Отлично! Можешь твердить «а что я тебе говорил!» хоть до посинения. Но если знаешь, как мне отсюда выбраться, то выкладывай, не тяни!
— Тс-с! — Милос посмотрел на окно, через которое мама Дэнни бросала время от времени взгляды в сад. — Притворись, что играешь, не то вызовешь подозрения.
Алли нашла в траве ржавый игрушечный автомобиль, опустилась на колени и начала катать его по кромке бассейна. Милос водил сачком в воде туда-сюда, прикидываясь, что чистит.
— По счастью, я знаю способ, как тебя освободить.
— Знаешь?! — Алли так обрадовалась, что тело её носителя подпрыгнуло от восторга. — Спасибо, Милос, спасибо! Я тебе буду по гроб жизни обязана!
На что Милос спокойно отвечал:
— По гроб — это хорошо. Услуга за тобой.
Радости у Алли чуть-чуть поубавилось. Она насторожилась и немного забеспокоилась. Ну да, Милос же ничего не делает задаром.
— Я прошёл долгий путь и преодолел множество препятствий, — сказал Милос. — Так что если я вызволю тебя, то попрошу кое-что взамен.
— И что же?
— За освобождение, — медленно отчеканил он, — ты заплатишь мне полным подчинением. Отдашь себя в полное моё распоряжение. Будешь следовать моим приказаниям. Ты должна делать всё, о чём бы я ни попросил в течение того времени, какое мне будет угодно.
Алли потеряла дар речи. Она не знала, что ей делать — ужасаться или смеяться.
— Да ты совсем рехнулся? — воскликнула она наконец. — Хочешь сделать из меня рабыню?! Мой ответ — НЕТ!
— Ты меня неправильно поняла, — проговорил Милос, по-прежнему выписывая сачком в воде восьмёрки. — Я теперь служу высшей цели и даю тебе возможность присоединиться к великому делу. Не стоит так легко отказываться.
