— Взяли над ней шефство, — пробормотал Патрик.
— Именно так. В первое время мы наблюдали за их действиями. Скорее всего, они предположили, что просвещение и опыт высокой цивилизации смогут образумить варваров. Наверно, они ошиблись. Или поторопились. Не знаю. Дальнейшего мы не видели, начались важные перемены на самой Врджлакстле, и нам стало не до других…
Он замолчал. Говорить о собственном мире ему не хотелось, это чувствовалось без всякой эмпатии или ментального поля. Никто не задавал вопросов, наверно, все обдумывали услышанное, Дан, во всяком случае, напряженно размышлял над рассказом водолеянина. Опять Маран оказался прав, как ни громоздко выглядела выстроенная им конструкция, но его видение той старинной истории соответствовало истине. И понятно, почему ошиблись глеллы. Они подошли к новоэдуритам с собственной меркой. Конечно, они не учили тех создавать оружие, тем более, что сами его не имели, но вручив высокие технологии, оказались невольной причиной событий, которых не могли предвидеть и даже вообразить. А что Торена, Перицена, Безымянная? Колонизировали ли их эдуриты до войны, воспользовавшись сведениями глеллов о годных для обитания планетах, или туда ринулись на уцелевших космических кораблях беженцы с уже разоренной родины, теперь уже не узнаешь, ясно лишь, что их было недостаточно для сохранения цивилизации, и они опустились до самого низа, а потом начали все заново. А вышло по-разному, наверно, из-за природных условий, ведь Безымянная, например, сплошная степь, а Торена покрыта лесами, к тому же животный мир ее чрезвычайно скуден, мало видов, пригодных в пищу, там приходилось прилагать больше усилий, чтобы выжить, вот торенцы и достигли большего… А может, какую-то роль сыграл и состав колонизаторов, на Торену, наверно, попали и образованные люди, ведь она единственная сумела зафиксировать год, когда был основана колония, и начать с него летоисчисление, доведенное до сегодняшнего дня. 8767 год. Если бы водолеяне помнили дату переселения, можно было бы и точно определить тот отрезок времени, за которое новоэдуриты взлетели от палео- или неолитического образа жизни до межзвездных полетов, взлетели и пали, неудивительно, нетрудно представить себе, что станется с миром, если передать управление им в руки подростков… Что же выходит? Что в принципе невмешательства есть-таки зерно истины? Наверно. Не надо только абсолютизировать ни его приятие, ни отрицание…
Водолеянин наконец снова взял слово.
— Мы долго спорили, говорить ли вам о нашем положении, — сказал он. — Мнения разделились. Но поскольку право принимать решение по общему согласию предоставлено мне, я расскажу вам о том, что случилось с Врджлакстлой. Нас семеро на этом архипелаге и около четырехсот на всей планете. Мы это те, которые родились в последнюю тысячу лет.
Кто-то ахнул, Патрик, сидевший рядом с Даном, подскочил, но сам Дан не шевельнулся, он понял, что безотчетно подозревал нечто в этом роде, и только машинально пересчитал местные годы в земные, получилось больше двух тысяч…
— Нас, врджлакстлан, всегда было мало. Наверно, мы не слишком удачно устроены. Каждый из нас может произвести на свет одного потомка. И умереть, поскольку в процессе воспроизводства невосполнимо теряется наследственное вещество. До того, как было сделано главное открытие нашей науки, мы жили около ста лет, потом производили потомство и умирали. Наверно, именно поэтому, в нас очень, я бы сказал, чересчур, силен инстинкт самосохранения. Как в каждом отдельно, так и в нашем племени в целом. Не одно тысячелетие наша наука пыталась изменить положение, сделать потери наследственного вещества восполнимыми, либо удлинить срок жизни. Получилось второе. Однажды группа ученых объявила, что способ сделать врджлакстлан бессмертными или практически бессмертными найден и скоро будет разработан в деталях. Это было время больших надежд и великих волнений, восторга, нетерпения, ожидания… И когда открытие было облачено в конкретный метод, раздался всепланетный вздох облегчения, ибо угроза, что наша цивилизация прекратит существование, наконец перестала довлеть над обществом.
— А противников подобного развития событий не было? — спросил вдруг Маран.
Дан удивился этому вопросу, но водолеянин, как ни странно, нет.
— Были, — сказал он. — Немного. Они утверждали, что на этом прекратится ход истории. Ведь осуществить проект означало увековечить существующее поколение. Но их никто не слушал. Кому интересно, что будет после него. Они уехали на малый материк. Обособились. Жили там еще довольно долго. Но выяснилось, что после того, как растают льды, от их материка останется слишком мало. Они сообщили, что покидают планету. Куда они направились, неизвестно.
— Кое-что угадать можно, — сказал Поэт тихо. — Я думаю, они не смогли выжить. Там, куда прилетели.
Дан понял, что он думает об орнаменте на соланских черепках.
Патрика интересовало другое.
— Ты сказал, выяснилось, что от материка останется слишком мало. Означает ли это, что таяние льдов было осуществлено сознательно?
— Конечно. Надо было выбирать между благоприятным климатом и излишком суши. Оставшейся территории вполне достаточно для жизни. Все было просчитано.
— И что дальше? — спросил Патрик.
— Обретение бессмертия изменило психологию, — пояснил водолеянин. — Пропал интерес к космическим полетам, любому предприятию, связанному с риском. Одно дело — умереть, когда тебе жить еще всего лишь полсотни лет. Другое, когда впереди вечность. Потом… Долго жить приятно, если жизнь легка и радостна. А чем легче и радостнее жить, тем меньше надо прилагать усилий. А чем меньше прилагают усилий… — Он вздохнул.
— Ну хорошо, а откуда взялись вы? — спросил Маран. — Эти четыреста человек.
— Была оставлена лазейка. Если кто-то тем не менее захочет воспроизвести себя в потомстве и уйти из жизни, это возможно.
— Так что вы?..
— Мы — дети тех, кто разочаровался в бессмертии. Нам по нескольку сот лет. Остальные прожили по два, три, четыре тысячелетия, постепенно утратив все, что не нужно для… просто жизни. Знания, технику, письменность… Нам приходится собирать утраченное по крупицам. Не осталось практически ничего.
— Кроме памяти, — пробормотал Патрик.
— Ошибаешься, — сказал абориген жестко. — Мозг держится долго. Дольше, чем тело. Но не вечно. Деградирует мышление. Теряется способность к тому, что вы про себя называете ментальным общением, это не врожденное качество, оно появляется в зрелости и уходит вместе с ней. Наконец распадается память.
Он умолк.
— Что мы можем для вас сделать? — спросил Маран после долгой паузы.
