Сегодня с утра у меня было то самое безразличие. Но после разговора с Карански пришло оно – чувство победы. Скорой и неотвратимой. Я знал, мне равных сегодня не будет. А если будет – пусть попробуют.
Первый толчок в спину еще вне темпорального тоннеля приводит к тому, что от перегрузок темнеет в глазах. Но, если приготовился заранее, быстро возвращаешься на этот свет. Нет времени разбираться, кто впереди, кто сзади, потом расскажут. Представляю, что сейчас творится среди зрителей. Ради повышения азарта разрешено делать ставки вплоть до окончания первого круга. Естественно, болельщики гонку видеть не могут, но на гигантские мониторы, установленные по этому случаю, выводят изображение с камер, размещенных на каждом болиде. И общую расстановку на трассе.
Конечно, никто из пилотов не знает, что делают зрители. И вообще ничего не знает, не соображает и не хочет. Только одно – вперед.
Впереди меня маячит чей-то фиолетовый хвост. Судя по тому, как он просто набирает скорость, он впервые в гонке. Стоит мне разогнаться также, поравняться с ним с большим ускорением – и темпоральный разрыв выбросит меня вперед, к следующему лидеру. Такие тут законы не ньютоновской механики и неландавшевцевой электродинамики. Эйнштейн тут вообще рядом не валялся. Просто, очень просто прохожу впереди несущегося. Только на минутку поменялся цвет вокруг. Вместо привычной гаммы – что-то иррациональное. Сам переход похож на давнюю метаморфозу из детского сна. Нечто белое, с мягкими обводами шляпки шампиньона, вдруг начинает подергиваться сеткой коричневых узоров, скукоживается и, разорвав видение, выносит в реальный мир.
Вот он, следующий. Уже, видать, не пацан! Ишь, увидел меня в зеркало и заелозил. Тоннель по своей природе не имеет четких очертаний, а тем более прямоугольных стен. Так – прямая кишка вселенной. Вот и начал метаться по этой кишке впереди летящий. Нервно, закрывая мне проход и не давая ускориться хоть на толику. Ну, таких ездоков мы видели. Вообще вопрос распределения болидов после старта – вещь вполне детерминированная: у кого мощи в турбине больше, тот и вылетает первый. Главное, на газ пнуть из всей дури. Все остальное – дело совести каждого. Вернее, не совести, чего-то другого… Ну, покачайся слева справа, ну..! Сам виноват, ты влево, я вправо! Прощай!!! Опять белизна, сменяющаяся распадающейся коричневой сеткой… готов!
Я представляю, как, сжав кулаки, Вера следит за монитором. Как подпрыгивает от радости Джованни. Я продвигаюсь вперед, туда, где мне уже ничто не помешает. Следующего я прошел совсем элементарно, а вот теперь вижу полосатое антикрыло.
Так просто не справишься… Вон как. Уже не елозит туда-сюда. Он прилип к моему носу и угадывает мои попытки обойти его. Тертый калач. Влево – вправо – влево. Напоминает спарринг в карате. Когда кошачьими движениями повторяешь движения партнера. Вначале, по неопытности, все сталкиваешься, но постепенно движения начинают становиться синхронными и в итоге получается красивый танец. А вот сейчас – танец с не одной тысячей лошадей под задницей. Но не менее изящный от этого. Вот опять он угадал мою амплитуду и точно, как приклеенный, повторил маневр – с правой границы трассы на левую. Но я не остановил этого легкого перемещения. Левее и левее, овальный стык горизонтальной части тоннеля и вертикальной позволяет мне сделать маневр, доступный только моему болиду – бочку и, пролетев по вертикальной стене, взревев полным форсажем, уйти в очередной обгон.
Я не считал круги, я вообще перестал воспринимать внешний мир. Я был впереди. Судя по всему, следующий болид уже отставал на круг. Сейчас, он согласно правилам, уйдет в сторону и пропустит меня. Он, наверное, правил не читал. Типа, новенький. Ну, что ты ерзаешь? Ничего не выйдет! Но тут произошло нечто непредвиденное. Если тот, кто несется впереди, тормознет настолько резко, что задний влетит ему в зад, то могут произойти две вещи. Если задний ускорялся, то он выскочит вперед. Если задний тормозил, ну так никто и не стукнется. А вот если задний ни то, ни другое… В общем – в одной точке пространства и времени не могут находиться одновременно два объекта. Что происходит – никто не знает. Не случалось, правила такие. А тут случилось. Педаль газа, а с ней и тормоза, улетели куда-то в бездействие, а вслед за ними и я. Мой белоснежный болид, кувыркаясь и описывая реактивной струей сложную кривую в темноте, вылетел за пределы тоннеля. Судя по всему, я летел уже в другом, пустом тоннеле, не в силах справиться с потерявшей всякое управление машиной. Несколько кувырков, переходов из слоя в слой, из времени во время…
Мягкий хлопок массивного болида о снег был первым внятным звуком, материализовавшимся в этом катастрофическом фейерверке. Аппарат мой, уже с мертвым движком, летел, как бешеные сани по снежной плоскости. Меня жестоко мотало в пилотском кресле без всякой надежды. Зацепившись за камень, торчащий из снега, болид сначала крутанулся, вызвав надрывный стон кузова, а потом стал замедлять вращение, а с ним и поступательное движение, закончив пляску на другом камне. И хоть я наблюдал за всем с каким-то отрешенным чувством, вроде и не меня несет по снегу, удар был чувствителен настолько, что темная пелена увела меня от этого, до конца неосознанного кошмара. Мягкое падение разума в чудовищную материальную черноту было прервано вспышкой, толчком в спину и полетом потерявшего целостность тела далеко в сторону от мертвого болида. Холод снега не смог вернуть меня в реальный мир, но постоянно ощущался на щеке своим мертвым прикосновением.
Вера была самой красивой на королевском балу. Ее белое платье развевалось на легком ветерке, проникавшем в зал из приоткрытого окна. Вера шла ко мне под восторженными взглядами двора. Она подошла и остановилась напротив. Я протянул руку. Она ждала еще чего-то. «Скажи ей, скажи!» – зашептали все кругом. Конечно, скажу. Я сейчас скажу, я скажу, что… Но язык не слушается меня, слова сливаются в заикающиеся звуки, я начинаю мычать, пытаясь выговорить хоть слово. Но что-то непонятное сковывает губы и мышцы лица, и вместо слов вырывается только невнятный хрип. Этот хрип и вернул меня из небытия.
Лежа плашмя в снегу, я почти отморозил правую щеку – она ничего не чувствовала. Я видел только кромку снега на уровне моих глаз и мою ладонь в процарапанных бороздках на снегу. Наверное, когда я был без сознания, пальцы непроизвольно сжимались. Бороздки были красные от сочившейся из-под ногтей крови. Я боялся пошевелиться. Боялся, потому что не был уверен полностью в том, что ничего не случилось с моим телом. Подвигал руками – работают, ногами – тоже. Чуть приподнял голову, чтобы освободить лицо от снежной маски. Снег красный и здесь, видно, что из носа и ушей шла кровь. Крепко меня приложило. Но кости, вроде, целы и дыхание свободно, значит, целы даже ребра.
