– Ты издеваешься? – подозрительно спросил Снэп.
Математик улыбнулся и, наливая какао в две кружки, ответил:
– Конечно, издеваюсь. На самом деле, Оюю, конечно, права, а я чуть не совершил идиотский поступок. Зирку действительно пока не надо трогать. Пройдет время и, вероятно, она сама придет к мысли что-то поменять.
– Ага! А зачем тогда ты грузил про конечный автомат и структурный параметр?
– Просто, дерьмовое настроение. Я собирался посмотреть все, что рассекретили по проекту «Ballista». Это зверски интересная тема! Я специально освободил три дня, перенес один семинар со студентами и отложил одно коммерческое дело. Вдруг, нарисовались эти долбанные элизиане. Ты слышал про них?
Снэп неопределенно пожал плечами.
– Так, краями. Это, типа, очередные евро-христианские идиоты-иммигранты кого-то прессовали своей евро-библией, и нарушили Хартию. А тебе-то что до них?
– Элизианство – сказал Кватро, – это гибридная религия, микс христианства, ислама и какой-то ветви индуизма. Но в основе действительно евро-библия… А может быть, и коран. Обе эти книги являются модификациями древнего ютайского эпоса, так что не велика разница. А я оказался ближайшим волонтером-аналитиком Верховного суда. Помнишь постановление по делу трех офицеров INDEMI в последней декаде марта?
– Ага! – Снэп кивнул, – Значит, ты в группе соц-контролеров за нашим Гестапо?
– Примерно так. Меня уговорили вписаться в эти волонтеры, когда я был на Тиморе. Теперь ситуация: дело элезиан расследовала INDEMI и написала такой непонятный рапорт, так что локальный суд Киритимати запросил у меня экспертную оценку…
…Кватро не успел договорить. На кухню, как маленький смерч, влетела голая и еще мокрая Оюю, держа в одной руке свои шорты, а в другой – мобайл.
– А элизиан – это, типа, взрывчатка? – поинтересовалась она. Следом за ней, более спокойно вошла Зирка, завернувшаяся в пляжную накидку из паучьего шелка.
– Элизиане – это, типа, фундаменталисты, – ответил Снэп, – А что ты так вертишься?
– Что?! – фыркнула Оюю, – Глотаем какао с сэндвичами и рулим в офис, вот что! Док Кватро, я включаю печку, ага? Прикинь: только что звонила Чимег Синчер, она уже прилетела сюда и стала разбираться с отчетом по дисперсии толщины пленок и веса пузырей. Она обещает бонус, если мы приедем и толком все объясним.
– Мы же не физхимики, – заметил Снэп.
– Слушай: Чимег сказала, что ей сейчас насрать на физхимию, ее сейчас интересует ситуация чисто по жизни. А кто, кроме нас, ей так объяснит?
– Ага… Тогда понятно. Глотаем и едем.
Зирка, ни слова не говоря, поправила сходу установленную Оюю настройку печки и спасла сэндвичи от неминуемого обугливания. Чинкл налил какао в еще две кружки. Последовала суета, типичная для случая, когда люди действуют в условиях жесткого компромисса между желанием как следует перекусить и желанием куда-либо быстро успеть. Есть такая профессия: «Ребята, Которые Готовы Решить Любую Внезапную Проблему За Сходную Цену». Через семь минут два микроллера с легким шелестом пронеслись мимо окна кухни-гостиной, блуждая лучами маленьких фар по темной дорожке, ведущей с полуострова Сесиеле-Капокапо к южной трассе Киритимати, и – привет. Растворились бесследно в теплой экваториальной ночи.
Зирка плотнее завернулась в накидку (как всегда делала, если нервничала) и как-то слишком тихо спросила:
– Кватро, можно с тобой поговорить?
– Конечно, можно. Что за церемонии?
– Тема такая… Я не уверена, что это правильно. Вдруг, про это нельзя говорить?
– Зирка, не говори ерунду, ладно? – проворчал он, – Говорить можно о чем угодно.
– А про элизиан тоже можно?
– Разумеется, можно. Почему бы и нет?
– Если можно… – полька сделала паузу, – …Тогда объясни, пожалуйста, за что их арестовали? И правда ли, что их могут расстрелять?
– Давай, сначала определим, что ты уже о них знаешь, – предложил он.
– Я знаю, что они по-своему верят в бога. По их учению, надо служить богу, путем строительства подобия небесного рая на земле. Элизиум – это рай по-гречески. Их преследовали за веру на Ближнем востоке, и одна из их общин переехала сюда, на Киритимати. Они пишут о знамении: этот атолл по форме напоминает крест, и его английское название: «Christmas», в честь рождества христова.
– Про английское название, верно, – прокомментировал Кватро, – но, сколько надо выкурить марихуаны, чтобы наш атолл показался крестообразным? Извини, я тебя перебил. Итак, они пишут о знамении, и что дальше…?
– Дальше, они арендовали пустошь, около полста гектаров на юго-востоке, ближе к южному берегу. Это восточнее Аляски, в районе старого американского атомного полигона. Они построили там поселок и разбили парк, символизирующий элизиум. Наверное, ты там бывал. Красивый парк. Очень много цветов. И вход свободный.
Кварто Чинкл отрицательно покачал головой.
– Я не хожу туда, где правила мне не нравятся. «Не рвать цветы, не бросать мусор» – понятно, но: «Не носить нечестивые амулеты или рисунки на своем теле и лице, не включать порочную музыку, не открывать для взгляда неприличные места на теле»… Меня позабавил рисунок: 6 фигурок – мужчина и женщина спереди, сзади и сбоку, и закрашены те места, которые, по учению элизиан, являются неприличными. Allez!
– Но Кватро! – воскликнула она, – Ты не носишь амулеты и body-art, и не ходишь с плеером. И голым в общественных местах ты не ходишь. Ну, кроме пляжа, наверное. Почему тебя смущают эти правила, если ты и так их соблюдаешь?
– Я их не соблюдаю, я просто делаю так, как мне удобно. Если я захочу полежать на травке в городском парке Табака, голым, раскрашенным, и слушать хард-рок, это мое право. Никто не смеет мне мешать. Так говорит Хартия. Частный лендхолдер вправе запретить это на своем участке, но пусть не делает вид, что у него публичный парк.
Зирка замолчала на четверть минуты, собираясь с мыслями, а затем спросила.
– Значит, лендхолдер не нарушает закон, если пишет правила входа на свой участок?
– Не нарушает, – подтвердил он, – Он может вообще не пускать туда посторонних.
– Но тогда за что преследуют элизиан?
– Совершенно не за это. Ты знаешь, за счет чьих ресурсов благоустроен тот участок?
– Знаю. Там работают сами элизиане. И они же вскладчину платят за аренду земли.
– Так. А кто лендхолдер? На чье имя арендован этот участок и кому принадлежат все элементы благоустройства? Кто может распоряжаться этими ценностями?
– Не знаю… – она задумалась, – …Наверное, у них в общине есть какой-то порядок.
– Не какой-то, а вполне конкретный, – поправил ее Кватро, – Из двухсот участников общины, лишь восемь участвуют в управлении имуществом. Эти восемь персон называются «совет рахманов». Они выбирают главу совета, типа, исполнительного директора, и он управляет по согласованию с ними. Остальные участники общины никаких прав на эти ценности не имеют, но и наемными работниками не являются.
