– …поделимся.
– А много дают?
В голосе Вульма звучал интерес. Его собеседник мялся, медлил с ответом. Вновь заскрипел снег: человек переступил с ноги на ногу.
– Тысячу золотых за голову.
– Ого! – Вульм присвистнул. – А за живую?
– Дворянство.
– На кой мне дворянство на старости лет?
– Мы с Куцый тоже так решать! – встрял кто-то с жутким северным акцентом. – Золото лучше!
– Моя доля – половина! – отрезал Вульм. – Сивиллу-то я нашел!
Кровь ударила в виски. Сердце зашлось, колотясь о клетку ребер, и следующих слов Эльза не расслышала. Надо бежать! Забиться в грот, в самую глубину; там ее не найдут. Если вообще решатся сунуться внутрь… Нет, эти сунутся. Эти за деньги родную мать из могилы выкопают и продадут! Ноги вросли в камень. Всей душой Эльза стремилась прочь отсюда – и не могла сдвинуться с места.
– …по рукам, – донеслось снаружи.
Слежку Вульм почуял еще у моста. Сугробы, наметенные вчерашним бураном, не давали ему покоя, и Вульм не удивился, когда из-за них выбрались двое. Лишь проверил, легко ли ходит в ножнах Свиное Шило, да тронул рукояти кинжалов, как музыкант – струны лютни. Ранние охотнички, ясен пень, ждали, пока Эльза скроется в пещере, и сегентаррец останется один. Значит, намечался разговор между бывалыми людьми. Хотели бы убить – напали бы раньше. Разговоры Вульм собирался вести у схода с моста, когда у него за спиной будет ровная площадка, а у бывалых – узкая обледенелая перемычка.
Куцего Хряпа и Ингвара Жги-Всех он узнал издалека.
– Ты, смотрю, бабой обзавелся, – осклабился Куцый, подходя ближе.
– Не без того, – в тон ему ответил Вульм.
– Что ж не пользуешь? Она – в нору, а ты хрен морозишь?
– Зябко на камнях. Мы себе берлогу потеплее найдем.
– Найдешь ли?
– Да уж отыщу, не сомневайся.
– Мы не сомневаться, – встрял Ингвар. – А ты бабой делиться – как?
Коротышка всегда ходил вокруг да около; подход искал, слабину. Ингвар же пер напролом, беря быка за рога.
– Никак. Моя баба. Вам что, потаскух мало?
– А за деньга?
– Запал на нее?
– Любовь, – Куцый Хряп прищурился: скверно, с намеком. Нахлобучил шапку на уши, передернул плечами: из ущелья дул ветер. – Слыхал про такое? Баба твоя, спору нет. Значит, тебе с каждого по монете. Все по-честному. Идет?
– Мимо идет, – оскалился Вульм. – Может, потом.
– А сейчас?
– Сейчас я ее сам валять буду. Без помощников.
Ингвар дернул углом рта. Уродливый ожог на щеке норхольмца начал темнеть, приобретая цвет бурой земли после дождя.
– Бери грошик, старик. Иди вон.
– Грошик? Ты, скупердяй… Два ферна давай!
Вульм шагнул к Ингвару, требовательно протянул руку. Жги-Всех на миг растерялся, но быстро опомнился и полез за пазуху. Пару золотых за бабу он счел излишеством; две серебряные монеты с профилем Грюна IV, тусклые и обрезанные по краям, перекочевали в ладонь сегентаррца. Благодарность Вульма была молниеносной: засипев, Ингвар сложился пополам. Колено старика, острое и твердое, угодило северянину в пах. Рука Жги-Всех метнулась к мечу, и сталь собственного клинка едва не отсекла Ингвару пальцы. Вульм успел раньше: меч с визгом вылетел из ножен до половины, забыв, кто его хозяин. Тяжелая, обмотанная медной проволокой рукоять врезалась Ингвару в рот, превратив губы в кашу. Сплюнув, Вульм отступил назад, поглядывая на Куцего Хряпа, стоящего без движения.
– Хорош кривого строить! На бабу они запали…
– Волк, – ухмыльнулся коротышка. – Есть дело, волк…
– Если дело с наваром, я в доле. Ну?
Куцый Хряп захохотал. Он трясся всем телом, сгибался в три погибели и азартно хлопал себя по ляжкам. Чувствовалось: сегодня у коротышки знатный день. Жги-Всех харкнул в снег кровью – раз, другой – и тоже булькнул: засмеялся. Медленно, с усилием норхольмец разогнулся. Ожог на его щеке бледнел, ясно говоря: лезть в драку Ингвару расхотелось. Сунув пальцы в рот, он скривился, дернул – и выбросил в сугроб окровавленный зуб.
Старухе на четки, подумал Вульм.
– Говорил: дохляк врать! – рявкнул Жги-Всех приятелю. – Волк уши на макушка. Я тебя в зубы бить, умник! Зуб за зуб. Вот.
– Награда за твою бабу обещана, – Куцый Хряп пренебрег угрозой северянина. – Вчера глашатаи надрывались. Мятежница она. Злоумышленница. Врагиня трона. И откуда в одной бабе столько вреда?
– Так бы сразу и начал…
– Вот мы с Ингваром и решили: грот. Куда еще сивилле идти? Они ж без грота, как шлюха без дырки… Сунулись, а тут ты. Может, оно и к лучшему. Мы добрые, мы барышом поделимся.
– А много дают?
– Тысячу золотых за голову.
– Ого! – Вульм присвистнул. – А за живую?
– Дворянство.
– На кой мне дворянство на старости лет?
– Мы с Куцый тоже так решать! Золото лучше!
– Моя доля – половина! Сивиллу-то я нашел!
– Гнёшь, волк! Если б не мы, ты б и не знал…
– Тыща золотых пялить, ничего не знать! – хохотнул Ингвар.
Ухватив пригоршню снега, он размазывал снег по губам. Вниз, под ноги Жги-Всех, падали темно-розовые капли. Казалось, норхольмец ест малину, и слюна течет по подбородку.
– Четверть, Вульм. Все по-честному.
– Сколько? – возмутился сегентаррец. – По-честному выйдет треть на рыло. Три сотни, да три десятка с тремя. А один лишний пропьем.
– Ха! Тебе б купцевать… Ладно, уболтал.
– Ага, – кивнул Жги-Всех.
– Значит, по рукам?
– По рукам.
Вульм шагнул к Ингвару, протянул руку – скрепить сделку. Хорошо помня волчьи шутки, Жги-Всех медлил. Наконец он стряхнул растаявший снег, вытер ладонь об одежду – и, на всякий случай взявшись левой рукой за меч, подал Вульму правую.
– Тварь продажная! Мразь!
Из грота выметнулась не женщина – дикая кошка. Комок яростной, опаляющей ненависти. Мех шубы – дыбом, зубы оскалены; скрюченные пальцы-когти метили Вульму в глаза – вырвать, выцарапать, а там будь, что будет. Куцый Хряп ловко подставил сивилле ногу, и женщина растянулась на снегу. Когда она попыталась вскочить, пинок под ребра вновь опрокинул ее в белое крошево.
– Хорош баба. Злой, прыткий…
Ингвар навис над Эльзой, поигрывая мечом:
– Голова рубить жалко. Давай сначала…
Он поперхнулся, не закончив фразу. Икнул: громко, утробно. Кинжал Вульма из Сегентарры по крестовину вошел в печень норхольмца. Провернув клинок, Вульм резким движением выдернул кинжал. Кровь хлынула мощной струей, заливая снег, Эльзу, сапоги мужчин. С брезгливостью человека, знающего толк в чистых убийствах, Вульм отпихнул тело Жги-Всех, заваливающееся набок. Эльза стала на четвереньки, встряхнулась по-собачьи – пунцовые брызги полетели во все стороны – и жесткая пятерня Вульма ухватила женщину за волосы. Рывок – сивилла подавилась криком, задохнулась, отчаянно запрокидывая голову, и ткнулась лицом обратно в колючий холод. Колено Вульма уперлось ей в спину между лопаток, не давая подняться. С мастерством, отточенным годами опыта, сегентаррец принялся вязать Эльзе руки, как уже проделывал это однажды в башне Красотки. Не прерывая своего занятия, он глянул на Куцего Хряпа. Коротышка успел отскочить на пару шагов и теперь стоял, пригнувшись, выставив перед собой тесак и нож – длинный, кривой, похожий на обломок сабли.
