Лиз Дженсен - Вознесение

— И сделается шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра! И сделается электричество! И вознесены будут праведники в сретение Господу на воздухе!

— Эй, Бетани! Закрой окно! Некоторые, между прочим, пытаются тут машину вести! — взрывается физик.

Струйка пота ползет по его щеке, стекает под воротник рубашки. Оборачиваюсь. Наша подопечная сражается с защелкой ремня безопасности.

— На обочину, быстро! Бетани, не волнуйся. Все будет в порядке.

Может быть. Но только не для нее. Выдернув ремень, она распахивает дверцу и с победным воплем вываливается наружу.

Фрейзер Мелвиль выворачивает руль; машина летит к тротуару и, взобравшись одним боком на бордюр, застывает. Наверное, я кричала, потому что мой рот широко разинут. В открытую заднюю дверцу хлещет дождь, по сиденью растекаются темные пятна. Из шарахающихся от нас машин несутся яростные гудки. Никаких признаков Бетани. И тут, в боковом зеркале, я вижу силуэт, и что-то стискивает мне горло. Раскинув руки, она лежит на тротуаре позади нас и не шевелится.

Четко, с анатомической ясностью я вижу ее сломанный хребет. Вижу треснувший позвонок. В грудном отделе. Третий. Может, четвертый. Мой давний кошмар стремительно обретает плоть. Сердце захлебывается кровью.

В следующий миг Бетани как ни в чем не бывало вскакивает на ноги и проносится мимо нас. Фигурка в развевающейся черной футболке перебегает улицу и, повернув налево, исчезает в каком-то переулке. В первые секунды я ничего не соображаю от облегчения. Потом тупо раздумываю: позвонил кто-нибудь в полицию или нет? И если нет — наверное, в данных обстоятельствах это и к лучшему? Прямо перед нами небо расчерчивает раздвоенная молния, и тут же, без всякой паузы, раздается оглушительный грохот. Мы в самом центре грозы.

— Я за ней, — бормочет Фрейзер Мелвиль перед тем, как распахнуть дверцу навстречу новому шквалу гудков. Секунда, и его уже нет. Кричу ему вслед, но физик растворился в грозовой мгле.

В распахнутую заднюю дверцу по-прежнему хлещет дождь. Сиденье залито водой. Дотянувшись до приборной доски, включаю аварийную сигнализацию. Какой-то парень, обругав меня на урду, поддает газу и уносится прочь. Кресло мне не достать, а без него я беспомощна, даже заднюю дверцу закрыть не могу. Влажный воздух клубится, как зловонное варево. В левом окне виднеется почти неразличимая черная фигурка. Сзади бежит физик. Они успели свернуть на другую улицу — ряды платанов по обе стороны, троица шлепающих по лужам малышей. Под навесом у одного из домов чинит машину светловолосый мужчина — наверное, отец ребятишек. Выпрямившись, блондин смотрит на летящего на всех парах бритоголового подростка в готическом прикиде, за которым с дикими воплями мчится высокий дядька в промокшей насквозь рубашке.

И вдруг я вижу цель, к которой стремится Бетани. В этом есть своя жуткая логика.

Дорога упирается в пустырь, в центре которого торчит высоковольтная вышка высотой с восьмиэтажное здание.

Опускаю стекло и жму на клаксон до тех пор, пока блондин не оборачивается. На вид ему лет тридцать. Над воротом испачканной маслом футболки видны волоски на груди.

Пожалуйста, подойдите! Мне нужна ваша помощь! — зову я, пытаясь перекричать вой ветра. Он сердито ко сится сначала на меня, потом на бегунов, которые уже на полпути к башне, и окликает детей на каком-то — похоже, славянском — языке. Они пропускают его слова мимо ушей. Он повторяет, уже строже, и малыши бегут в дом. Очередная вспышка рассекает небо пополам. Жестами пытаюсь объяснить, что не могу ходить, и улыбаюсь с отчаянием загнанного в угол животного. Наконец он, пригнувшись, нехотя ныряет в дождь и подбегает к машине. Новый раскат грома распадается на серию отдельных ударов — будто кто-то швыряет в стену посуду.

— Проблема какая-нибудь? — кричит он сквозь затихающее эхо.

— Мое кресло в багажнике! Я не могу ходить! Мне нужна ваша помощь! — Приблизившись, он скептически рассматривает мои ноги. — Я парализована, — настаиваю я. — Я не могу передвигаться. Иначе не просила бы вашей помощи.

Крестик на шее. Светлые, недоверчивые глаза.

— Понимаете, наша дочь — она будто с ума сошла. Она наркоманка, мы везем ее в клинику. Мы думали, сегодня она в порядке. Но она где-то раздобыла дозу и теперь хочет покончить с собой. — Он выглядит настороженным. — Она сидит на игле, понимаете? Мы чуть в аварию не попали.

Дождь хлещет по лицу, по плечам, стекает на колени.

— У нас спокойный район, — говорит блондин. Узнаю акцент: русский. — В полицию звоните. Это по их части.

Под прилипшей к телу футболкой перекатываются мощные, твердые мускулы — не тренажерные, а настоящие, рабоче-крестьянские. Мне срочно, позарез нужно их позаимствовать. Вспышка зарницы превращает его лицо в моментальный снимок. И снова грохочет — с оттяжкой, будто кто-то рвет толстый брезент.

— Они не успеют. Прошу вас, садитесь за руль. Ее нужно остановить. Она опасна.

Русский поджимает губы и, поиграв желваками, стискивает зубы. Внезапно на меня накатывают усталость, голод и — безумный гнев.

— Слушайте, вы!.. — ору я в его тупую, упрямую физиономию.

— Эй, миссис! Полегче!

— Моя дочь сейчас влезет на эту железяку и поджарит себя! А вы тут стоите как истукан! Ее надо остановить. Ну же! Садитесь за руль. Ключ в замке зажигания. Господи, да поезжайте же!

До подножия башни мы добираемся в тот самый момент, когда на нее с разбегу бросается Бетани. Русский останавливается и выпрыгивает из машины, не выключив мотор. Дворники елозят по запотевшему стеклу. Напрягаю зрение. Бетани обхватывает опорную стойку, задирает голову и, прикинув высоту, начинает с ловкостью насекомого взбираться вверх. Фрейзер Мелвиль что-то выкрикивает на бегу.

— Помогите ему! — кричу я в спину русскому, который несется за физиком.

Бесстрашная Бетани уже в пяти метрах от земли — балансирует на нижней перекладине и, вытянувшись в струнку, пытается дотянуться до следующей. Ветер мотает черную фигурку из стороны в сторону. Глядя, как она оскальзывается на мокром металле, я проклинаю свои бесполезные ноги.

Фрейзер Мелвиль сворачивает к центральной опоре, подпрыгивает с разбегу и повисает, ухватившись одной рукой за поперечную балку. Секунду он растерянно болтается в воздухе, затем подтягивается и, осторожно переступая, движется в сторону Бетани, которая уже оставила сбои попытки и сидит, съежившись в комочек. Сквозь шум дождя до меня доносится ее вопль: «Пошел на…!» Фрейзер Мелвиль жестом показывает русскому, чтобы тот встал прямо под нахохлившейся фигуркой — надеется ее как-то спустить? Стоит физику подобраться поближе, Бетани выбрасывает руку и вцепляется ему в лицо. Он вскрикивает, хватает ее за предплечье, тянет, но ее ноги сцеплены под перекладиной так, что не оторвать.