44
Чжуан — букв.: «хутор», «деревенская усадьба».
Мера длины. Современный китайский цунь равен 3,3 см.
Эти события описаны Х. ван Зайчиком в «Деле жадного варвара».
Приводя начальную фразу из «Дао-Дэ цзина», Баг, по всей вероятности, хочет предостеречь друга от поспешных выводов: «Путь, который может быть пройден, не есть вечноистинный Путь».
Жанна вспоминает здесь события, описанные Х. ван Зайчиком в «Деле жадного варвара».
Термином ба, дословно значащим «деспот», «глава», «предводитель», во времена распада страны на практически самостоятельные княжества и нескончаемых между ними усобиц в Древнем Китае обозначали князя, наиболее влиятельного из всех.
Баг здесь говорит об одной из наиболее известных религиозных сект старого Китая, называемой «Белый лотос». Под ее руководством не раз возникали восстания с целью, говоря современным языком, построения отдельно взятого рая на конкретной земле
Судя по текстам Х. ван Зайчика, система экзаменационных оценок во всей Ордуси копировала аналогичную систему традиционного Китая. На академических и должностных экзаменах все державшие испытание, согласно результатам, распределялись экзаменаторами на девять групп: из лучших лучшие (шан шан), из лучших средние (шан чжун), из лучших худшие (шан ся), из средних лучшие (чжун шан) и т. д. вплоть до из худших худшие (ся ся). Борманджин и Архип, таким образом, заняли места соответственно «из лучших средний» (второе) и «из средних средний» (пятое). В Китае, как правило, балл «чжун чжун» был последним, сулившим хоть какое-то продвижение. Однако вслушайтесь, как это звучит для человека, особенно человека с амбициями: из средних средний!
Высшая группа инвалидности, введенная еще танским правом — безглазые, безногие, безрукие, умственно ущербные.
Багатур Лобо, по всей вероятности, имеет в виду известный эпизод из классического китайского романа «Шуи ху чжуань» («Речные заводи»), когда богатырь и народный герой У Сун, напившись пьян, забил до смерти голыми кулаками тигра, жившего на перевале Цзинянган и терроризировавшего местное население.
Насколько можно судить по данному эпизоду, письменные распоряжения в Ордуси, в соответствии с древними китайскими традициями, состояли из двух идентичных по содержанию частей, одна из которых вручалась тому, кому распоряжение было назначено, а вторая оставалась у того, кто распоряжение выдал.
В этом месте переводчики столкнулись с определенными трудностями. В оригинальном тексте то, что мы передаем как «иг», в современном китайском языке дословно значит «одна штука» (первый иероглиф — числительное «один», второй — универсальное счетное слово «штука»); только контекст помог понять, что в данном случае мы имеем дело с сокращением в устной речи от слова «Игоревич», на манер постоянно встречающегося «еч» от «единочаятель» и «прер» — от «преждерожденный». Если бы не это озарение, посетившее переводчиков буквально в последний момент, они с чистой совестью перевели бы эту фразу как «Одна штука Олегов, одна штука Переславлей, одна штука Ярославлей!» Возможно, правда, что подобная трактовка была сознательно спровоцирована Х. ван Зайчиком и имеет глубокий смысл…
Так назывался перечень наиболее тяжких и непрощаемых антигосударственных и антиобщественных преступлений, сформулированный в Китае более полутора тысяч лет назад. В него входили самые разнообразные вопиюще аморальные деяния — от злобных умышлений на государственные алтари и особу императора до скупого содержания престарелых родителей, неизъявления женою надлежащей скорби по почившему мужу и тому подобных чудовищных человеконарушений.
«Лунь юй», VII, 27.
«Лунь юй», XV, 30.
Данную коллизию довольно сложно объяснить в короткой сноске. События, приведшие к ней, подробно описаны Х. ван Зайчиком в «Деле жадного варвара». Вкратце можно отметить лишь, что Фирузе, выполняя требования старого родового обычая, в конце июня оставила мужа на попечение младшей жены и уехала в дом отца в Ургенч, чтобы там родить дочь, которая должна, дабы вырасти настоящей женщиной, с рождения впитать воздух дома, где родилась мать. Срок, который старшая жена с новорожденной должны провести вне дома мужа, составляет около пяти месяцев; то есть в описываемый момент до возвращения Фирузе в дом мужа осталось чуть больше трех месяцев.
Имеется в виду так называемое Далисы. В китаеведной литературе название этого учреждения переводят как «Высшее юридическое управление», «Двор юридического контроля» и т. д., но это скорее разъяснение, нежели перевод. Первый иероглиф означает «большой», «главный». Третий — учреждение ранга сы, то есть весьма высокого. Второй же может переводиться как «высший законообразующий принцип мироздания», «закономерность», «осмысленность», «правильность». Главное Управление Законообразности принадлежало к наиболее влиятельным и авторитетным правительственным органам империи и вошло в традиционную административную систему Китая не позднее VI века н. э.
Один из наиболее сложных и многозначных китайских политико-философских терминов. Сколько-либо исчерпывающе охарактеризовать его здесь совершенно невозможно. Достаточно сказать, однако, что, например, император мог надежно и достойно править страной, только если он обладал достаточным количеством духовной силы дэ.
Зверь пицзеци не упоминается в таких сочинениях как: «Ши цзин» («Книга Песен»), «Шу цзин» («Книга документов»), «И цзин» («Книга перемен»), «Ли цзи» ( «Книга установлений»), «Чунь цю» («Весны и осени»; и это — странно), «Цзо чжуань» («Комментарий Цзо [на „Чунь цю“]»), «Го юй» («Речи царств»), «Мэн-цзы», «Дао-Дэ цзин» («Канон Пути и Благодати»), «Чжуан-цзы», «Ле-цзы», «Люй ши чунь цю» («Весны и осени господина Люя»), «Янь-цзы чунь цю» («Весны и осени Янь-цзы»), «Шань хай цзин» («Книга гор и морей», и это еще более странно: уж где-где, а здесь-то хоть что-то про пицзеци могло бы быть. Увы! Ни строчки.), «Хань шу» («История [династии] Хань») и во всех прочих династийных историях, «Соу шэнь цзи» («Записки о поисках духов») и во всех прочих собраниях сяошо — вплоть до антологий «Тай-пин гуан цзи» («Обширное собрание годов под девизом правления Тай-пин»), «И-цзянь чжи» («Записи И-цзяня») Хун Мая (1123–1202), а также минских и цинских собраний; нет ни слова про пицзеци ни в одном поэтическом собрании, в буддийских и даосских канонических текстах, сочинениях Го Мо-жо, Мао Дуня и Ван Мина, а также в цитатнике Мао Цзе-дуна. Список можно продолжать, но мы, экономя время читателя, ограничимся приведенными выше примерами, из которых со всей очевидностью следует, сколь глубока лакуна наших знаний об этом звере. Подытоживая, можно с полной уверенностью сказать: о нем вообще нигде ничего нет.
