В коридоре послышались торопливые шаги, и в следующий миг в палату ворвались трое мужчин и две женщины, все в черном, на спинах — какое-то снаряжение: веревки, инструменты и боеприпасы. Каждый сжимал в руках увесистое оружие. Томас вроде и видел-то такое впервые, но оно вызывало смутные, едва уловимые воспоминания. Оружие светилось голубоватым огнем: прозрачную трубку в середине корпуса наполняли потрескивающие током металлические шары. И целились охранники в Томаса и двоих его друзей.
— Вот так вот резину тянуть, — низким, хриплым шепотом произнес Ньют.
Нет, шанс еще представится.
— Нас бы все равно в коридоре перехватили, — едва шевеля губами, ответил Томас. — Терпение, терпение.
Подойдя к наемникам, Дженсон указал на необычное оружие.
— Эти устройства мы называем просто и незатейливо: пушки. Охрана не задумываясь откроет по вам огонь — только дайте повод. Выстрел не смертелен, зато, поверьте, если в вас попадут, вы переживете самые болезненные пять минут в своей жизни.
— В чем дело-то? — спросил Томас, поражаясь собственной наглости. — Ты же сам позволил выбирать. Так зачем сюда армию пригнали?
— Так спокойнее. — Дженсон помолчал, видимо, тщательно подбирая слова. — Мы надеялись, что, вернув себе память, вы станете сотрудничать с нами добровольно. Так проще, да. Однако я не говорил, что вы нам больше не пригодитесь.
— Надо же, — проворчал Минхо. — Ты опять соврал!
— Я не произнес ни слова лжи. Вы сделали выбор, теперь извольте принять последствия. — Дженсон указал на дверь. — Охрана, проводите Томаса и остальных в камеру. Пусть поразмыслят до испытаний, которые начнутся завтра утром. Если понадобится, примените силу.
Наемницы подняли оружие, нацелив широкие жерла стволов на троих парней.
— Не заставляйте нас стрелять, — предупредила одна. — Право на ошибку у вас нулевое. Малейшее неверное движение — и спускаем курок.
Мужчины, забросив пушки за плечо, взялись за непослушных глэйдеров. Томас и сейчас ощущал странное спокойствие: отчасти из-за намерения сражаться до последнего и отчасти — из удовольствия. За тремя подростками прислали аж пятерых солдат!
Охранник, что схватил и вытащил Томаса в коридор, был вдвое больше своего пленника. Минхо буквально волокли по полу, а Ньют пытался вырваться (впрочем, безуспешно).
Миновали несколько коридоров. Слышно было только, как пыхтит и кроет охрану последними словами Минхо. Томас хотел успокоить его, говорил, что Минхо вредит всем троим, но тот не слушал: продолжал брыкаться, пока группа не остановилась у двери.
Одна из наемниц пластиковой карточкой открыла замок и толкнула дверь — за ней оказалась небольшая комната с кухонькой в дальнем углу и двумя комплектами двухъярусных кроватей. Томас определенно не этого ожидал — думал, их бросят в некое подобие Кутузки, с грязными полами и колченогим табуретом.
— Входите, — велела женщина. — Скоро принесут поесть. Скажите спасибо, что за такое поведение вас не морят голодом. Завтра предстоят тесты, поэтому советую отоспаться.
Трое мужчин втолкнули глэйдеров внутрь и закрыли дверь. Щелкнул замок. Значит, ребят заперли.
Сию же секунду Томаса переполнило чувство безысходности, пережитое в белой комнате. Он снова в плену. Томас подергал за ручку, навалился на дверь всем весом, а после заколотил в нее кулаками — крича и требуя выпустить.
— Спокуха, — произнес за спиной Ньют. — Никто не придет подоткнуть тебе одеялку.
Томас вихрем развернулся, но при виде друга успокоился. Хотел уже что-то сказать, однако Минхо опередил его:
— Шанс, надо думать, мы упустили. — Он плюхнулся на нижний ярус одной из кроватей. — Мы от старости помрем, пока случится чудо и возможность бежать возникнет сама по себе, Томас. Никто из местных не придет и не объявит в матюгальник: «Мы сейчас отвернемся минут на десять, а вы пока уходите, мальчики!» Надо было сразу рвать когти.
Друзья правы, как ни противно это признавать. Надо было сразу пробиваться, пока не вызвали наемников.
— Простите, — извинился Томас. — Мне показалось, что момент неудачный. А уж когда нам в морды ткнули оружием, то и вовсе стало бессмысленно трепыхаться.
— Да уж, что и говорить, — произнес Минхо и добавил: — Зато вы с Брендой свиделись.
Томас глубоко вдохнул.
— Она мне кое-что передала.
Минхо резко сел на кровати.
— Что значит — она тебе передала кое-что?
— Просила не доверять здесь никому. Только ей самой и какому-то Советнику Пейдж.
— Правильно, что еще ей делать? — сказал Ньют. — Она же пашет на ПОРОК. Актриска, так ее перетак. Устроила спектакль в Жаровне.
— Во-во, — поддакнул Минхо. — Чем она лучше хозяев?
Соглашаться Томас отказывался. Почему — он и себе объяснить не мог, не то что друзьям.
— Слушайте, я ведь тоже работал на ПОРОК, но вы мне доверяете, да? Вот и Бренда на них работает — может, не по доброй воле? Может, она изменилась? Не угадаешь.
Минхо задумчиво прищурился. Ньют просто сидел на полу — скрестив на груди руки и надувшись, как малое дитя.
Томас покачал головой. Смертельно устав от загадок, он открыл холодильник — желудок вовсю рычал от голода. Найденные сырные палочки и виноград они разделили поровну на троих. Томас свою долю буквально проглотил, запив бутылкой сока. Друзья тоже махом съели свои порции и не сказали ни слова.
Вскоре наемница принесла обед: ветчину с картошкой, — который парни тут же умяли. Судя по часам, был ранний вечер, однако спать совсем не хотелось. Томас присел на стул лицом к друзьям. Что делать? Как быть? Он все еще злился на себя: есть воля действовать, зато нет плана.
Первым после обеда заговорил Минхо.
— Может, сдадимся этим кланкорожим? Выполним требования? Потом как-нибудь в один прекрасный день, сытые и толстые, сядем вместе и посмеемся?
Прикалывается, чертяка.
— Ага, и ты найдешь себе клевую телку, остепенишься, заведешь детей. И вместе вы станете смотреть, как мир утонет в море шизов.
Минхо подхватил:
— Потом ПОРОК найдет-таки лекарство, создаст матрицу, и все мы будем жить долго и счастливо.
— Ни фига не смешно, — пробурчал Ньют. — Даже если матрицу найдут… Вы сами видели, что творится в Жаровне. Заколебемся ждать пока мир станет прежним.
Томас, ни о чем не думая, тупо пялился в пол.
— После всего, что с нами сделали, я ПОРОКу не верю. — Он все еще не мог оправиться от известия, что Ньют болен Вспышкой. Ньют — человек, который на все пойдет ради друзей. А ему вынесли смертный приговор, обрекли на медленную и мучительную гибель от неизлечимой болезни. — Этот Дженсон считает, что у него все схвачено, что все жертвы — во имя общего блага. Неужели так необходимо выбирать меньшее зло для спасения планеты? Даже те, у кого есть иммунитет, долго не продержатся. Девяносто девять целых и девять десятых процента населения постепенно превращаются в безумных чудовищ.
