комитетских же требовалось лишь наблюдать. Всего планировалось пять спецгрупп жандармов и в каждой должно быть по инспектору от Комитета.
— Проследите, чтобы ворóны действовали без перегибов, не испортили вещдоки и не перестреляли подозреваемых, — сказала Баррен, заканчивая краткий инструктаж. — Нам не нужны мёртвые иблиссиане.
Последние слова старшего инспектора вызвали в Элвин чувство, которое она всё чаще испытывала, когда узнавала о том, как Комитет раскрыл очередную ячейку революционеров и отправленные на аресты подразделения жандармов устроили бойню или, как «черные диггеры» — так неофициально прозвали спецподразделения жандармерии, работавшие в подземных выработках Древних, — отыскали очередную коммуну изгоев и всех там перебили; даже когда новостные каналы Сети сообщали об «усмирении» полицией ещё одной забастовки недовольных рабочих, Элвин испытывала это чувство, хотя сама она и Комитет, формально, никак не были к этому причастны. Всё чаще, уже почти два года, что минули со дня её выпуска из Южной Школы, Элвин испытывала стыд. Она причастна. Она работает на эту Систему — служит ей.
Элвин ясно понимала, как устроена Система, как всё работает. Понимала, возможно, лучше многих других, так же, как и она читавших запрещённые книги. Она получила лучшее образование, недоступное жителям Поверхности, жила полной жизнью, не была ограничена в возможностях всесторонне развиваться, не знала нужды и необходимости работать. Она не сомневалась в том, что Исса Иблисс была права и в своём «Базисе» — на первый взгляд, скучноватой работе по политэкономии и социологии — не только вскрыла суть сложившегося миропорядка, но и указала единственно верный путь для человечества Т’Эрары, лежащий через революцию. Но Элвин не верила в то, что теперь, при сложившихся условиях, революция всё ещё возможна. Она тайно восхищалась революционерами, сопереживала им и… испытывала стыд. «Иблисс жила два столетия назад, — говорила она себе, пытаясь унять стыд, — во времена, когда системы контроля, вооружения, подавления, манипуляции не были так развиты, как сегодня… Тогда ещё можно было что-то изменить, но не сегодня». На время это помогало, но оставалось ощущение самообмана; Элвин была слишком умна, чтобы поверить таким мыслям. Она понимала, что, если и дальше ничего не менять и «просто жить», то мир погибнет, человечество сгниёт в медленной агонии, — оно не сможет продолжать жить так бесконечно. Планета истощена и разграблена, миллиарды людей живут за чертой бедности, одурачены, опьянены, дезориентированы. При этом те, в чьих руках сосредоточена вся власть, плевать хотели на происходящее; они отгородились от мира Завесой и благоденствуют в лучах солнца посреди облаков…
— Шейл?
— Да, госпожа старший инспектор.
— Вы в порядке?
— Да… конечно, — Элвин поняла, что на мгновение изменилась в лице и Баррен это заметила. — Просто задумалась…
— О чём, если не секрет? — бесполая с интересом повела бровью.
— Вы назвали иблиссиан «анархистами»…
— Да, и что же?
— Это несколько неточное определение, госпожа старший инспектор…
— Шейл, — Баррен сделала рукой прерывающий жест, — это слишком длинное обращение… В рабочей обстановке этикет позволяет коллегам обращаться друг к другу по фамилии… Можете называть меня «Баррен». Это короче и не фамильярно… Ведь так принято там, откуда вы?.. — впервые за время разговора на лисьем лице Аники Баррен отобразилась добродушная и даже какая-то ласковая улыбка, и Элвин в очередной раз отметила красоту начальницы.
— Да… Конечно, Баррен…
— Так, что вы хотели сказать?
— Я хотела сказать, что «анархисты» — не совсем точное определение для иблиссиан… Оно в большей мере подошло бы… скажем, изгоям.
— Раз так, тогда какое же определение подходит иблиссианам?
— Хм… «Иблиссиане», — подумав, сообщила Элвин. — Можно ещё назвать их коммунарами или коммунистами, — добавила она, — но и это не подойдёт… Те же изгои живут коммунами… Чем не коммунисты? — Элвин посмотрела на старшего инспектора, та лишь покривила губы, продолжая внимательно смотреть на неё. — А знаете, — сказала тогда мужчина, — я бы остановилась на определении «научные социалисты-революционеры».
Баррен расхохоталась и, несмотря на низкий, грудной тембр, смех её оказался на удивление мягким и мелодичным. За два года работы в Управлении Элвин всего пару раз приходилось слышать смех Баррен. В сочетании с внешней женственностью бесполой, смех этот звучал впечатляюще.
— Политические взгляды анархистов, если коротко, — продолжила Элвин, когда Баррен перестала смеяться, — состоят в отрицании государства как такового, в любых его формах, иблиссиане же выступают за демократическую централизацию… Иными словами, — мягко объяснила она, заметив по лицу Баррен, что та не поняла последних слов, — иблиссиане не хотят полного и окончательного уничтожения государства, тотчас после захвата ими государственной власти, о чем прямо говорят анархисты. Иблиссиане считают, что государство следует переделать, поставить на службу большинству… Впрочем, — заключила Элвин, — как и анархисты, иблиссиане считают, что в конечном итоге государство станет ненужным и его институты упразднятся за ненадобностью, или превратятся в нечто на сегодня неактуальное и потому смутно прогнозируемое.
Повисла короткая пауза, в ходе которой Баррен бесцеремонно рассматривала подчинённую. Как ни странно, в этом взгляде в упор Элвин не заметила ни малейшего намека на сексуальность.
По общепринятым критериям привлекательности для мужского пола Элвин была более чем симпатична; она часто замечала на себе заинтересованные взгляды представительниц других полов и могла с точностью определить, с кем из андрогинов или женщин (мужчины её не интересовали) можно смело заводить знакомство. (Обычно, скорым продолжением таких знакомств бывала постель.) Что же до бесполых, то здесь всё обстояло сложнее. Как на Небе, так и на Поверхности бесполые встречались редко; численность их никогда не была велика, да и выглядели они обычно как самые обычные женщины, — пока не заговоришь с ней, и не поймешь, с кем имеешь дело. Элвин редко приходилось общаться с такими, как Баррен и никогда общение это не доходило до интимной близости.
— Вижу, вы разбираетесь в учении Иссы Иблисс, — наконец сказала Баррен.
— Мне приходилось читать её работы, — пожала широкими покатыми плечами Элвин.
— Даже так…
— Конечно.
— Разве на Небе эти книги не запрещены? — Баррен лукаво прищурилась и Элвин на мгновение подумалось, что, если заглянуть сейчас за стол начальницы, то там непременно обнаружится настоящий лисий хвост, рыжий и пушистый.
Элвин ответила широкой улыбкой (мысль о милых животных, давно вымерших в естественной среде обитания и оставшихся только в заповедниках на небесных островах, придала её улыбке особую теплоту).
— Формально, да, — подтвердила Элвин, —
