Когда он возвращается, Эмико с прилипшими ко лбу черными волосами маленьким напуганным зверьком бродит по квартире. Андерсон достает аптечку, обрабатывает раны спиртом, потом втирает антивирусное. Она даже не вскрикивает. Ногти сломаны, по всему телу набухают синяки, но в остальном, если вспомнить, сколько на ней было крови, девушка отделалась удивительно легко.
— Так что же произошло?
Эмико прижимается к Андерсону и, содрогаясь все сильнее, шепчет:
— Я — одна. У Новых людей нет своего дома.
Он крепко обнимает девушку и чувствует, какая раскаленная у нее кожа.
— Ничего. Скоро все переменится. Все будет по-другому.
— Нет, не будет.
А через секунду пружинщица уже дышит ровно — все скопившееся напряжение тонет в глубоком сне.
Андерсон, весь в поту, резко открывает глаза. Вентилятор под потолком замер, израсходовав все до последнего джоуля. Рядом в кровати мечется и постанывает раскаленная, как печь, Эмико. Он спускает ноги на пол. Легкий ветерок, набежавший с моря, приносит облегчение. За москитной сеткой темнеет город, метановые фонари уже погасили на ночь. Вдали мерцают огоньки плавучих поселений Тонбури, где люди разводят рыбу и вечно перебираются с места на место, убегая от очередной генетической заразы.
В дверь стучат — уверенно и настойчиво.
Эмико вскакивает в постели.
— Что случилось?
— Кто-то за дверью. — Андерсон хочет встать, но она хватает его, больно впиваясь в руку сломанными ногтями.
— Не открывай! — Ее кожа белеет в лунном свете. В глазах страх. — Пожалуйста. — Колотят все сильнее. — Я… Там белые кители.
— Что? — У Андерсона начинает бешено стучать сердце. — Они отследили тебя до моего дома? Зачем? Что с тобой произошло? — Эмико только печально качает головой. Он смотрит на девушку и думает, что же за зверя впустил в свою жизнь. — И все-таки, что сегодня случилось?
Она молчит, не сводя глаз с двери, в которую продолжают колотить.
Андерсон встает с кровати и кричит:
— Одну минуту! Одеваюсь!
— Открывай! — доносится голос Карлайла. — Это срочно!
— Вот видишь, — укоризненно говорит Андерсон. — Это не кители. А теперь спрячься.
— Не кители? — На мгновение Эмико успокаивается, но тут же ее вновь охватывает тревога. — Нет, это они.
— Значит, ты с кителями связалась? Вот кто тебя изукрасил?
Девушка лишь печально качает головой и снова сворачивается калачиком.
— Иисусе и Ной ветхозаветный. — Андерсон достает и кидает ей одежду, которую когда-то, опьяненный красотой девушки, покупал в подарок. — Ты, может, и готова выйти на люди, но для меня выйти с тобой — это катастрофа. Вот, надевай и полезай в шкаф.
Эмико снова отрицательно мотает головой. Все равно что с деревом разговаривать. Он терпеливо садится рядом, поворачивает к себе ее лицо и как можно спокойнее произносит:
— Там всего лишь мой деловой партнер. Это не за тобой пришли. Но, пожалуйста, спрячься, пока он будет тут, хорошо? Он ненадолго. Уйдет — вылезешь. Если увидит нас вместе, сможет сыграть на этом против меня.
Ее взгляд медленно проясняется, из него исчезают покорность и обреченность. Карлайл продолжает стучать. Она смотрит на дверь, потом на Андерсона и тихо произносит:
— Там белые кители. Много. Я их слышу. — И продолжает уже решительно: — Точно кители. Прятаться бесполезно.
Андерсон, кое-как сдерживаясь, говорит:
— Нет, это не они.
В дверь молотят изо всех сил.
— Открывай, мать твою!
— Одну минуту! — Андерсон натягивает брюки и сердито бросает девушке: — Да нет там никаких кителей. Карлайл скорее себе горло перережет, чем с ними спутается.
— Скорее, черт тебя подери! — вопит через дверь компаньон.
— Иду! — кричит Андерсон и приказывает Эмико: — Прячься. Сейчас же!
Это уже не просьба, а приказ, команда к послушанию, заложенному генами и воспитанием.
Она замирает, потом неожиданно резво встает, кивает, говорит:
— Да, сделаю, как ты говоришь, — и тут же начинает натягивать блузку и свободные штаны. Кожа блестит, прерывистые жесты настолько стремительны, что рук и ног почти не видно. В невероятно быстрых и ловких движениях вдруг возникает странная красота. — Прятаться нет смысла, — говорит Эмико и бежит к балкону.
— Ты что делаешь?
Она приоткрывает рот в улыбке, словно хочет что-то сказать, перепрыгивает через перила и исчезает в темноте.
— Эмико! — Андерсон спешит следом.
Внизу — никого и ничего: ни крика, ни звука удара, ни стонов упавшей. Тишина и пустота. Словно ночь проглотила девушку без остатка.
В дверь снова колотят.
Его сердце тоже гулко стучит. Где она? Как ей это удалось? Эмико двигалась неестественно быстро, под конец на что-то решилась, вышла на балкон, а через секунду взяла и перемахнула через перила. Андерсон внимательно смотрит в темноту. Перепрыгнуть отсюда на другой этаж невозможно. И все-таки… Упала? Разбилась?
Дверь падает под мощным ударом. Андерсон резко оборачивается и видит, как в комнату, спотыкаясь, влетает Карлайл.
— Какого…
Отпихнув его компаньона в сторону, с шумом вбегают «Черные пантеры» — в сумерках поблескивают бронекостюмы. Один из военных хватает Андерсона и толкает лицом к стене. По телу шарят чьи-то руки. Он пробует вырваться, но его прижимают еще сильнее. Быстро заходят все новые солдаты — целая толпа — и попутно разносят дверь в щепки. Кругом грохочут сапоги. Слышен звук разбитого стекла — на кухне громят посуду.
Андерсон поворачивает голову посмотреть, что происходит, но его тут же хватают за волосы и больно бьют лицом в стену. Во рту кровь — прикусил язык.
— Вы что творите? Вы знаете, кто я такой? — кричит он, но тут же замолкает — рядом с ним на пол швыряют Карлайла. Компаньон связан, вся физиономия в синяках, глаз заплыл, на скуле запеклась кровь, каштановые волосы в бурых сгустках. — О Господи!
Андерсону заламывают и связывают за спиной руки, потом его хватают за волосы и разворачивают. Один из солдат кричит что-то, но проговаривает слова слишком быстро, неразборчиво, злится, брызжет слюной. Наконец мелькает знакомое: «дергунчик».
— Где пружинщица? Где она? Где? Где?
«Пантеры» рыщут по квартире, прикладами винтовок выбивают замки, крушат двери. Вбегают огромные черные мастиффы-пружинщики, лают, раскрыв мокрые пасти, вынюхивают, потом находят нужный запах и воют. Теперь на Андерсона кричит кто-то другой, повыше званием.
— Да в чем дело-то? У меня есть влиятельные друзья! — возмущается он в ответ.
— Не так уж много.
В дверь уверенным шагом входит министр торговли.
