- Флэт, - глухо выдала Эйфия и отключила гуэдо.
Все присутствующие в полной прострации продолжали смотреть туда, где секунду назад были горы, каньоны, плывущие в красновато-бурой дымке пекла, а сейчас лежал снег, и высились сосны и кедры.
Семен же смотрел на Фею, будто видел первый раз. В голове медленно поворачивалось на сто восемьдесят градусов все то, что знал и чем жил он до встречи с ней, до этого момента осознания кто она. И все что не складывалось - сложилось, а то что казалось странным нашло свое объяснение. Шокирующее в своей правде.
Мужчина понял, что скорей всего Илья прав и Фея убила всех, так же просто и спокойно как Виктора, и он, Колмогорцев, как последний болван, до того момента как Фея не приступит к финальной части своего плана - уже к нему, последнему, был бы на ее стороне, грезил ею, защищал, строил планы, не понимая, что всего лишь баран на жертвенном столе, как и все остальные.
Семен шагнул прочь от нее.
Эйфия опустила взгляд, чтобы никто не увидел боли в ее глазах, не заподозрил слабости. Она понимала - ее убьют, и была готова принять смерть гордо и смело, как подобает сейти и флэтонке. И Семена она не осуждала - он спасал себя, взвесив расстановку сил, и был по-своему прав. Но сердце плакало, прощаясь с ним, с тем, что было и уже не будет.
Да, Семен оказался не флэтонцем по поведению, но он не был им и по рождению.
- Эллимор, - прошептала ему в спину, благодаря за прошлое, одномоментное в недоразумениях приводящих к непониманию и столкновениям, и вечное в своей прекрасной чистоте чувств и порывов. Они были вместе и этого не забыть.
Семен замер, услышав слова благодарности от женщины, которую, по сути, бросает, отдает на заклание. И холодком в груди: что ж ты делаешь? Мужик ли ты? Почему другим веришь, а ей нет? Она девчонка, дитя еще, берегла тебя и верила тебе, слово в упрек не говоря за все гадости что ты ей сделал, а ты бросаешь ее. За что? За то, что не землянка? За то, что иная? А почему эта девочка брала силы? Ведь ты же сам по незнанию отобрал у нее сейкап! И зачем он ей? При ней… как фальготка с валидолом всегда в кармане сердечника…
Семен посмотрел на Илью:
- Силу говоришь, брала?…
- Жизненную силу, энергию, - уточнил Елыч.
- Почему?
- Сука, потому что инопланетная!
Семен кивнул: хорошая версия. Плохо, что одна на все времена и события.
И шагнул обратно к Фее:
- Прости, малышка, - бросил ей тихо. И лучшим ответом стало то, что Фея без слов доверчиво прижалась к его спине. У Семена глаза защипало: сколько же она его прощать-то будет?
- Мы уходим, - объявил.
- Сема не балуй!
- Ты не понял, что тебе сказали?
- Семен, мать пожалей! Загрызет же тебя эта тварь, сгинешь!
С вами - да, - оглядел своих бывших товарищей. И понял, что у него одно приобретение, один воистину ценная добыча - девочка за его спиной.
- Никуда ты не уйдешь, и она не уйдет! - заявил Елыч, беря ружье на изготовку. - Она опасна для людей. Эта тварь живуча. Благодаря тебе дойдет до людей и начнется мор. Нет, Семен, или ты отойдешь, или я убью вас обоих. Лучше профилактика, чем пандемия.
Прицелился:
- Не горячись, Елыч, - посоветовал Иван.
- Я выполняю долг перед человечеством, - спокойно заметил доктор. - Вас дурачков спасаю.
И выстрелил. Илья кинувшийся, чтобы перехватить ствол, рухнул в снег, не устояв, Семен нажал на курок и толкнул Фею в сторону.
Дробь попала ему в плечо и руку, пуля же откинула Елыча к стене, попав в грудину.
Эя закричала, испугавшись за мужа, обняла его, пытаясь прикрыть, и была буквально втиснута им в стену:
- Куда, глупая? - прошептал побелевшими губами Колмогорцев прекрасно понимая, что их сейчас расстреляют и вся недолга.
И тут случилось странное: луч резкого света ослепил остальных, заставив опустить оружие. Потом раздался гул и треск - снегоходы снесли хлипкую ограду и остановились. Те самые татуированные мужчины слезли с них и встали в ряд, хмуро оглядывая присутствующих.
- Оружие в снег, - тихо, спокойно и так что не ослушаешься, приказал Арчи.
Семен, зажимая струящуюся кровь, щурился, пытаясь понять к лучшему или худшему их явление, но Фея успокоила его:
- Агнолики! - обрадовалась, обняла Семена и залопотала на своем, успокаивая его.
- А это кто? - спросил мужчина, видя, как в дому подходит высокий, здоровенный тип неоднозначной наружности: молодой, накачанный, ухоженный, надменный. Взгляд голубых глаз холоден как шапки ледника, лицо, словно лед точили, одежда - девочкам впору: тонкая материя, оголяющая литую грудь с ножнами и стразы, каменья от высокого воротника до пояса.
- Тати? - отчего-то испугалась Фея, увидев монумент в стразах, что уже застыл заложив руки за спину у обломков ограды. Взгляд его был направлен на девушку, а та сникла, погладила Семена по груди, то ли утешая, то ли прощаясь.
- Эя?
- Он твой брат или отец? - понял Колмогорцев. И лишь чуток удивился тому, что ничему уже не удивляется. - Пойдем Фея. По-моему нам с ним надо познакомится.
Девушка вздохнула с тоской, глянув на Семена, и помогла ему подойти к отцу.
- Он мой муж папа, - сказала, робея под взглядом Рейсли.
- Здравствуй дочь, - ответил тот, будто не услышал ее заявление. И вообще, он даже не посмотрел на нее. Фея поняла - Лоан в ярости.
- Папа…
Сегюр просто кивнул агноликам и те, подхватив сейти, понесли прочь. Семен не успел отреагировать и лишь шагнул за ней, но наткнулся на жуткий удар в живот. У мужчины дух перехватило. Падая, он смотрел на спокойное даже равнодушное лицо отца Феи и слышал ее крик, но не мог ответить ни ей, ни ему.
Рухнул в снег, согнулся, уткнувшись лицом в холод, чтобы быстрее прийти в себя. Застонал и начал подниматься, с прищуром поглядывая в пустые голубые глаза: не по вкусу видно зять папаше.
Хотел в шутку все перевести - не драться же с родителем жены, и только приподнялся, как получил удар в висок. Лоан просто ткнул в точку пальцем, и легонько пихнул землянина. Семен упал, но сквозь туман и темноту накрывшую его пытался дотянутся до Феи, подняться назло всем.
Промысловики, было, на помощь рванули, но были остановлены взглядами агноликов:
- Даже не пытайтесь. Один шаг, один жест - от этого места останется воронка, - спокойно заметил Арвидейф. Лангрэйф вытащил мэ-гоцо и нажав на главенствующий рубин на рукояти, показал неоновый клинок в действии: провел им по сваленной ограде и та вспыхнула.
Промысловики замерли, по звериному добро глядя на гостей, но выступить против не решились.
Сегюр даже внимания на массовку не обратил - смотрел на землянина ворочающегося в пустой попытке подняться в снегу у его ног, и решал убить его медленно или быстро. Ярость, которую он испытывал от понимания, что подлый тэн дотрагивался до его дочери, требовала долгой и мучительной смерти, гордость флэтонца не разрешала тратить время на какого-то червя. Но тут Эйфия решила все за сегюр самым неприятным способом.
