– Нарываетесь на обиду? Как угодно. Могу сделать вам больно, могу. Пожалуй, мне это даже доставит удовольствие, раз послужит к вашей пользе. Извольте: вы прибыли из сумасшедшего дома.
– Ах вот оно что. Ясно. Что ж… Скажите, а почему вас так интересует ваша популярность среди душевнобольных?
– Факт моей всемирной известности среди кого бы то ни было не требует подтверждений, – обрезал его лысый. – Вы можете не знать моих портретов – с трудом, но допускаю. Вы, как я уже убедился, малообразованны. Но уж статью-то «Чего не знаешь, того нет», читали, надеюсь?
– А есть такая статья?
– Нет, с вами невозможно, вы, видимо, еще не поправились, набряк лысый и отошел. Мина мерно покачивалась, как по волнам.
– Занимаетесь бездельем? – раздался резкий разносный голос. На пороге кабинета, подняв обе брови, стоял референт Цум и пристально смотрел на лысого, сидящего на диванчике рядом со своим малахольным соседом.
– У него – горло, – пискнул лысый, ежась. Второй жалобно покивал.
– Здесь не лазарет, Будьте любезны работать! Работать, работать! – прикрикнул Цум и повернулся к Костылеву. – А вам придется еще подождать, менеджер занят. Чтобы не тратить зря времени, побеседуйте пока… ну, хоть с ним. Олик, войди, что ты там прячешься?
– Я не прячусь, я сомневаюсь, – заявил Олик, входя. – Впрочем, двум, как говорится, смертям не бывать. Рискну. – Он взял стул и подсел к Костылеву.
– Присмотри за этими лодырями, сидят целый час – языки проглотили, – референт бросил брезгливый взгляд на коротышку и вышел.
– Вечно я виноват, – проворчал тот. – Ну ладно, начинай!
– Раз, два – кружева, – просипел длинный.
– Три, четыре – прицепили, – с отвращением откликнулся коротышка.
– Пять, шесть – кашу есть…
– Что они делают? – изумился Костылев.
– Работают, что ж еще! Будто вы не видите! – в голосе Олика звучала явная настороженность.
– …Девять, десять – деньги весить…
– Убедили своего друга, что я не псих? – Костылев решил от греха переменить тему. Олик издал какой-то неопределенный звук.
– Одиннадцать, двенадцать – на улице бранятся! – вдруг закричал лысый после паузы, во время которой он изо всех сил прислушивался к Олику и Костылеву.
– Что это за тип? – спросил с опаской Костылев.
– А-а… собственно, зачем вам это знать?
– Да я его, вроде, обидел. Он мне – про какую-то статью, а я ее не читал.
– «Чего не знаешь, того нет»? Как же, как же! Его опус – Олик понизил голос до шепота. – Сплошные заимствования, компиляция, попросту плагиат. Бесстыжая рожа! У него, безусловно, мания величия, вообразил себя гением номер один. По ту сторону и по эту… – Он резко повернулся к диванчику, откуда не слышалось ни звука:
– Бьете баклуши? Все будет доложено, куда положено. Неплохо получилось, а? – подмигнул он Костылеву.
– Семнадцать, восемнадцать – мне девушки не снятся… – захрипел длинный надсадно.
– Кстати, – продолжал Олик, – вы мне так и не ответили, что там у вас вчера говорили про трактат «Я и бытие». Представляю, какой поднялся шум!
– Тоже труд этого… военно-морского психа? – спросил Костылев?
– Да уж куда ему! Не тот потенциал. А зачем вам знать, кто автор?
– Хочу попросить автограф, – угрюмо парировал Костылев.
Олик заерзал, покусал губу, посмотрел на приоткрытую в коридор дверь, наконец, полез в карман и вытащил небольшую книжечку в зеленом сафьяновом переплете. Книжка выглядела откровенно самодельной, даже сшита была с грехом пополам суровой ниткой.
– Старуха, перо! – капризно скомандовал Олик, протягивая руку к двери, откуда тотчас появился Люд и молча подал ему зеленый фломастер. Щекастое лицо Люда выражало отчаянный протест.
– Та-ак… – Олик любовно раскрыл книжку, подумал и решительно вывел на титульном листе: «Собрату».
– Советую, – торжественно заявил он, протягивая Костылеву книжку, которую тот с поклоном принял, – очень советую прочесть незамедлительно. Дело в том, – скромно добавил он, – что это – шедевр.
Шедевр шедевров, – запальчиво встрял Люд, брызнув слюной. – И я не понимаю, Олик, зачем тебе понадобилось дарить свой бестселлер… кому попало.
– Кыш! – устало цыкнул Олик, и Люд сразу юркнул в коридор. – Надоел, прилип как горчичник. Куда от них денешься – поклонники.
– Сорок девять, пятьдесят – нужно делать поросят, – неслось с дивана.
– Забавно, – Олик наклонился к Костылеву. – Между нами: Люд уверен, что вы шпик.
– В каком же смысле?
– Я, кстати, этого тоже не исключаю. Но в данном случае не имеет значения, поскольку вы шпик – оттуда. Может, даже и к лучшему.
– У вас тут не соскучишься! Этот, который «девять, десять – деньги весить» или как его там? – полагает, что я из дурдома, вы – что кто-то меня подослал, и это, мол, к лучшему.
– Из дурдома – это ясно, это само собой, откуда же еще? А к лучшему… Пусть изучают мой трактат, глядишь, и поумнеют, по крайней мере, осознают свое ничтожество и бездарность.
– Кто осознает? Кто?
– Люди, разумеется. Людишки.
– Ах вот как. Люди? А меня только что обругали за мракобесие, когда я произнес это слово. Ввиду того, что людей не существует в природе.
– Узколобость, догматизм. Невежество! Хреново обстоит с информацией. Им это, очевидно, выгодно – держать всех в темноте.
– Кому выгодно?
– Администрации. Менеджеру с прихлебателями. Мне еще повезло – работаю в отделе внешних сношений, а остальные… Серость, троглодиты. Путаница в головах. Каша! Выдумали, что чёрт произошел от козы. Как вам это нравится? Впрочем, вы же матерый шпион, а я тут болтаю. А вы, гадята, чего пришипились? Подслушиваете? – прикрикнул он на трудяг-собеседников.
– Сто три, сто четыре – не кури на бочке в тире, – подвидно пискнул коротышка.
– Корчат из себя интеллектуалов, творческих личностей, а сами – бездарное тупье. Да и этот, я вам скажу, так называемый «референт». Я бы вам не советовал при нем распускать язык… А-а, это ты, Цум, – вдруг с достоинством сказал он, вставая, – а мы тут… работали. Чего, к сожалению, нельзя сказать кое о ком.
– Сто одиннадцать, сто тринадцать, – из последних сил прокашлял длинный с забинтованной шеей.
– Двенадцать, двенадцать! – шепотом подсказал лысый.
– Пройдите к менеджеру, – бросил им референт. Засуетившись, оба вскочили с дивана; при этом длинного качнуло, и он крепко ухватился за рога стоявшего к нему спиной приятеля, точно это был велосипедный руль. Так они и двинулись – лысый впереди, длинный за ним, держась за взрыватели, которые, казалось, вот-вот сработают, и мина разнесет заведение в пыль.
– Пойти и мне, пожалуй, – сказал Олик. – Люд там, небось, уже весь извелся. – А вы ждите, желаю удачи.
