Выскочив из кареты первым, чтобы подать руку Элен, Брайан увидел на площади мерцающие огни и услышал пение. Казалось, все жители городка собрались у двух больших костров, выбрасывавших искры в темно-синее ночное небо.
— Что происходит? — обратился он к хозяину таверны, снимавшему его сундук с крыши кареты.
— Да ведь как же, сэр, — канун Дня Всех Святых! Деревенские разводят костры и поют, отгоняют злых духов. Сегодня такая ночь, когда всяческая нечисть бродит по земле и подстерегает неосторожных.
Брайан снисходительно усмехнулся и протянул руку выбиравшейся из кареты Элен Треваскис.
Он заметил, что при виде молодой девушки лицо хозяина свело беспокойством. Крупный мужчина неуклюже шагнул вперед и коснулся лба скрюченным пальцем:
— Ах, мисс Элен… а мы не ждали вас из Бодмина до конца недели.
Элен улыбнулась:
— Здравствуйте, Ноалль. Я вернулась пораньше. В Бодмине такая скука! Вы занесете мой саквояж? Красный, кожаный.
Трактирщик Ноалль открыл рот, собираясь что-то сказать, но, передумав, прикусил губу и занялся багажом… Брайан догадался, что у него есть что сказать девушке, вот только он не знает, как подступиться к делу. Его взгляд обратился к Элен, пребывавшей в блаженном неведении.
— Вы надолго к нам, сэр? — спросил, вернувшись с саквояжем девушки, хозяин.
Девушка ответила за него:
— Ох, Ноалль, это доктор Брайан Шоу из Лондона. Он новый партнер моего отца и будет жить у нас.
Краснолицый трактирщик бросил на Брайана недоверчивый взгляд и неохотно кивнул.
— Где мой отец, Ноалль? — продолжала Элен. — Я думала, он встретит карету, я дала ему знать, что возвращаюсь.
Трактирщик понурился и неловко переступал с ноги на ногу.
Элен нахмурилась:
— Что такое, Ноалль? Вы что-то хотите мне сказать?
— Мисс Элен… — начал тот, запнулся и прикусил губу, словно искал подходящих слов. — Такое дело, мисс Элен… доктор Треваскис…
— Отец! Что с ним?
— Он пропал. Уже два дня, как его нет.
Девушка побелела, пошатнулась и упала бы, не подхвати ее вовремя Брайан.
Элен Треваскис сидела перед гудящим камином в гостинице «Морворен» и пила подогретое вино.
— Теперь мне гораздо лучше.
Встревоженный Брайан увидел на ее губах легкую улыбку. И в самом деле, краска вернулась на ее бледные щеки, и голубые глаза, оттененные рыжими волосами, заблестели.
— Вы едва не упали в обморок, — укоризненно сказал он.
— Мне очень жаль, мисс Элен, — виновато проговорил трактирщик Ноалль. — Я старался сказать помягче, да не сумел…
— Все хорошо, Ноалль. Но расскажите мне, что случилось.
Тот почесал за ухом:
— Ну, это было позавчера. Доктор, ваш отец, пошел на обход около полудня. Мне говорили, что в последний раз его видели над обрывом по пути к Брека, к дому иностранца. Когда он к вечеру не вернулся, миссис Тревитик пришла сюда спросить, нет ли его здесь.
— Его искали? — вмешался Брайан.
Краснолицый хозяин потупил взгляд и передернул плечами:
— Был канун Дня Всех Святых, а вы же знаете, какой здесь обычай. Даже рыбаки в этот день в море не выходят. Не к добру оказаться слишком далеко от деревни.
— Проклятие! — воскликнул пораженный Брайан. — А если с ним случилось несчастье и он лежит раненый на пустошах?
— Тогда помоги ему Бог, — отозвался трактирщик.
Элен побледнела от гнева:
— Что я слышу, Ноалль? Верно ли я поняла, что никто не пытался отыскать отца?
— Мисс Элен, вы местная, вы здесь родились… вы знаете нашу деревенскую веру, обычай… знаете, что значит бродить по болотам в такой день?
— Не могу поверить, что вы оставите человека умирать! — воскликнул Брайан.
— Если он уже не умер, — огрызнулся трактирщик и тут же извинился: — Прошу прощения, мисс Элен, но лучше смотреть фактам в лицо.
Элен подавила подступившие к горлу рыдания:
— Не верю, что его оставят умирать, Ноалль. Отец двадцать пять лет прожил в Босбрадо, у скольких он принимал роды, скольких лечил, спасал жизни… и вот как ему отплатили!
— Позвольте мне сейчас же организовать поиски, — вызвался Брайан.
— Нет!
Они обернулись на хриплый голос. Говорил мужчина с обветренным докрасна лицом и копной седых волос. Коренастый, одетый во все черное, он стоял в открытых дверях таверны.
— Я сказал «нет», — повторил он, входя и закрывая дверь.
— А кто вы такой, сэр, что берете на себя смелость распоряжаться? — резко спросил Брайан.
— Брат Вилли Карев, глава нашей Христовой общины, сэр, — ответил тот, — и я воистину боюсь за бессмертные души. Ответственность за них наделяет меня правом приказывать. Ни один житель деревни ни в коем случае не ступит за околицу до завтрашнего утра.
— Значит, пусть человек пропадает где-нибудь в болоте, раз вы слишком трусливы, чтобы его спасти? — презрительно оскалился Брайан.
Глаза священника вспыхнули.
— Трусливы? Нет. Но мы добрые христиане и боимся дьявола и всех его деяний. Эта ночь — древний пир мертвых, когда души навещают свои прежние жилища, когда опасно покидать пределы деревни, потому что мертвые охотятся на живых и, стоит утратить осторожность, отсылают вопящую душу прямо в ад. Люди, как видите, жгут костры, поддерживают огонь от заката до рассвета, защищаясь от дьяволов, рыщущих в ночи в поисках добычи.
Священник повернулся к Элен:
— Я воистину сожалею о нашей потере. Ваш отец был хороший человек, христианин. Дай бог, чтобы утром мы сумели помочь ему.
Элен отвернулась. Священник пожал плечами и вышел. Только тогда девушка разразилась рыданиями.
Брайан взял ее за локоть:
— Я попробую поискать, если эти трусы укажут, куда идти.
Содрогаясь от плача, девушка отчаянно замотала головой:
— Вы здесь чужой, Брайан. Что вы сделаете один в темноте, не зная опасных мест?
Она впервые назвала его просто по имени.
— Но это лучше, чем сидеть без надежды, в бездействии, — настаивал он.
— Нет. Лучше будет дождаться рассвета. Тогда мы, может быть, убедим деревенских нам помочь.
— Этих трусов? — презрительно отозвался Брайан.
— Наверно, их можно понять, Брайан, — с грустью ответила девушка. — Мы, корнуолльцы, странный и суеверный народ. Мы живем слишком близко к природе, к стихиям, к ветру, морю и земле. Поэтому мы суеверны. Мы храним старые мифы, древний фольклор и веру, родившуюся за тысячи лет до Христа. Может быть, мы так и не стали христианами, вопреки всем напыщенным фразам. И потому мы неохотно открываем сердца людям из-за Тамара, нездешним, как мы их называем. Давайте подождем до утра.
