– Агапий Агафонович, не отставайте, видит бог, что всё, что происходит вокруг нас, архиважно.
Возле стойки администратора стояли несколько человек с небольшими рюкзаками и чемоданчиками. Иностранцы с проекторами весьма легко влились в очередь и как бы растворились в ней, стали менее заметными. Впрочем, слабое утешение, потому что от столиков то и дело подходили новые клиенты, имеющие бронированные места, и очередь практически не продвигалась. И тогда, со всей своей представительностью начальника СОИС МГУ, Агапий Агафонович попросил одного из сотрудников за стойкой подозвать главного администратора гостиницы.
– Она занята и просила её не беспокоить, – ответствовал сотрудник, принимая паспорта поверх голов очереди.
Ничто не меняется, что прошлое, что будущее, всюду одно и то же, беззлобно и даже с некоторым удовольствием отметил полковник нерушимость российского обормотства. Увы, даже время пасует перед ним. Именно поэтому он не стал предъявлять корочки начальника СОИС МГУ, а воспользовался опытом бывшего заместителя проректора по международным вопросам.
– А я ещё раз настоятельно прошу позвать сюда главного администратора, – сказал Агапий Агафонович и весьма расчётливо возвысил голос. – У нас иностранные учёные отстали от группы… Или нам нужен международный скандал?
Из кабинетика с открытой дверью появилась очень милая молодая женщина в лёгкой кофточке и чёрной юбке в белый горошек. Она улыбнулась полковнику, и он, указывая на Дядю Сэма и штабс-капитана Рыбникова, сказал, что у них есть проблемы.
Едва ли женщина-администратор слушала иностранных учёных с бо́льшим вниманием, чем Агапия Агафоновича.
– Сегодня какой день и какое число? – почти синхронно поинтересовались Дядя Сэм и штабс-капитан Рыбников.
Это было настолько странно, что молодая женщина опять улыбнулась Агапию Агафоновичу.
– Сегодня первое мая, четверг, и к тому же выходной день. Я совершенно случайно оказалась на рабочем месте.
И тут выяснилось, что учёные-иностранцы поселились в две тысячи двадцатом номере ровно двадцатого марта, в день открытия гостиницы и тоже в четверг. Уплатили загодя, за месяц вперёд, но так получилось, что были в отъезде и задержались, а теперь не знают – их выселили из номера или нет?
Администратор села за компьютер, и уже через минуту было известно, что они выселены, а их багаж (два чемодана) сданы в камеру хранения гостиницы, которая работает круглосуточно, так что они могут получить его в любое время. Иностранцы пожелали продлить пребывание в гостинице, причём в том же номере. Администратор сказала, что прежний номер хотя и не занят, но уже забронирован. Она пообещала за ту же цену предоставить им номер более привлекательный, с видом на университетский парк. Но иностранцы стали настаивать, чтобы их снова поселили в две тысячи двадцатый. Более того, они готовы были проплатить десять суток своего отсутствия, чтобы ни у кого не возникало даже подозрений, что они съезжали из номера.
Здесь администратор опять со значением взглянула на Агапия Агафоновича, и он опять виновато пожал плечами. Он действительно не понимал иностранцев. Между тем главный администратор поняла их по-своему. Неожиданно резко сказала:
– Только не надо никаких проплат!
Она приказала сотрудникам немедленно поселить учёных в две тысячи двадцатый номер и ушла, даже не взглянув на Агапия Агафоновича.
Получив ключи, Дядя Сэм и штабс-капитан Рыбников попросили полковника незамедлительно подняться с ними. На его предложение – захватить багаж – заявили, что багаж подождёт. Штабс-капитан Рыбников с удовольствием постучал по проектору.
– Главное сейчас здесь.
Две тысячи двадцатый номер оказался люксом. Агапия Агафоновича не удивило, что Дядя Сэм и штабс-капитан Рыбников, не снимая обуви, прошли по роскошным коврам и прямо в верхней одежде стали устанавливать на столе принесённые проекторы. Он чувствовал, что сейчас произойдёт что-то очень важное.
Занятые установкой аппаратов, иностранцы как бы забыли о присутствии полковника. И тогда он сам напомнил о себе – потребовал, чтобы его немедленно отправили в настоящее время. Однако требование, как говорится, повисло в воздухе. Иностранцы не спешили реагировать: как протирали линзы окуляров, так и продолжали протирать. Полковник рассердился.
– Штабс-капитан Рыбников, с вами говорит полковник, не забывайте о субординации – выполняйте приказ.
Иностранцы переглянулись, и Дядя Сэм сказал, что звание здесь ни при чём – приказ невыполним. В море застывшего времени девятисекундная полоска настоящего – настолько крохотная полынья , что в неё просто невозможно попасть. Чтобы осилить проблему, они отказались от прошлого. Им казалось, что таким способом они уменьшат море и полынья станет как бы побольше. Из будущего (без прошлого) будет попроще попасть в настоящее время . Они не учли, что настоящее для будущего – это прошлое. Так что отправить полковника в настоящее время у них нет никакой возможности. Они лишились настоящего, когда в угоду своим ошибочным представлениям переформатировали телелинзы.
– И ещё моя скажет вам, господин полковник, в Горном Хуторе (двести «камэ» – Владивосток) мы понарошку капали на кнопка телелинзы раствором белой глины, настоянной на дальнегорской сеточка , чтобы лучше цель попадать. Обман получился. За будущим – будущее время попадать: десять – десять. А наводка на цель прошлогоднюю: ноль – ноль и ни с места.
– А как же вы сами теперь – навсегда останетесь в будущем? Или отсидитесь, пока произойдёт столкновение с астероидом, а там видно будет? – изумился полковник.
Он решил работать под дурика, чтобы, не афишируя намерений, досконально разобраться, откуда и каким образом попали в его стол донесения Гарвардских изобретателей.
– Не будем скрывать, – сказал Дядя Сэм. – И такие мысли имели место быть, но только как крайний случай.
И тут выяснилось, что они спешили на встречу с Агапием Агафоновичем как раз потому, что надеялись с его помощью попасть в настоящее время . С тех пор, как они оказались в будущем, а они оказались в нём двадцать шестого декабря две тысячи четвёртого года, они всячески пытались встретиться с ним.
– Ну, как-то бы сообщили донесением, мол, так-то и так-то – находимся в будущем, – хитро подсказал Агапий Агафонович.
Сообщали, в голос воскликнули иностранцы. Да только их донесения в любом виде не доходили. По эйнштейновской теории относительности их адресат всегда оказывался в прошлом.
