Влад слушал их пикировку, улыбаясь чему-то своему.
– Индейцы, говорите? Слушай, Костя, не в службу, а в дружбу – пошарь там в кармане куртки!..
Лазарев, недоумевая, выудил из кармана маленький, но тяжелый бумажный сверточек и протянул хозяину.
– Индейцы, говорите… – Шеф, нарочно не торопясь, развернул потертую на сгибах бумажку. – Индейцев вам подавай…
* * *
Лидер не был бы лидером, если бы не мог совершать невозможное.
Не прошло и пяти дней из отведенных Валентиной Егоровной «двух-трех недель», а Влад уже бойко ковылял по лагерю на наскоро сварганенных из попавшихся под руку трубок костылях (вот уж чего не предусмотрели при подготовке экспедиции!). А на седьмой уселся в кабину распакованного и подготовленного к воздушной разведке вертолета.
– Владислав Игоревич! – главврач походного госпиталя была вне себя от возмущения. – Я категорически запрещаю вам это делать! Ваша нога…
– Валентина Егоровна, – сразил жрицу Асклепия самой обаятельной из своего обширного арсенала улыбкой Самохвалов. – В полете она мне не помешает. А если, не дай Бог, чего… Не спасет. Отойдите, пожалуйста.
– Я снимаю с себя всю ответственность! – кипела женщина, но Павел мягко взял супругу за локоть.
– Валюша, поверь, что этот человек знает, что делает…
Конечно, Влад бравировал. Нога болела немилосердно, и если бы не укол, тайком сделанный перед самым вылетом самостоятельно, вряд ли раненый смог бы вынести немилосердную вибрацию «стрекозы». Зато ледяная волна наркотика промыла мозги, сметя без остатка все сомнения и страх за свою шкуру.
– Ничего, ничего, – убеждал он сам себя, ведя винтокрылую машину над самыми вершинами деревьев, чтобы в случае чего плюхнуться на первую попавшуюся полянку, подходящую по размерам. Все-таки летных испытаний после ремонта из-за нехватки горючего не проводили, а камикадзе Владик Шило никогда не был. – Немножко пролечу вперед, взгляну и – назад…
Сперва это «немножко» растянулось на двадцать километров, потом еще на тридцать… Лес, как назло, вместо того, чтобы превращаться в степь или даже лесостепь, наоборот, густел, навевая мрачные мысли.
– Когда же он, наконец, кончится… – шептал, кусая губы от возвращающейся понемногу боли, Владислав. – Неужели я ошибся…
Он уже решил, было, поворачивать назад, когда впереди замаячила…
– Степь! – орал Самохвалов, едва сдерживаясь, чтобы не бросить управление. – Ей-богу, степь!!!..
* * *
Толпа переселенцев обступила танк, на который при помощи Павла и Константина взобрался предводитель, и вполголоса обсуждала причину экстренного митинга. Боевики, ревниво поглядывая на новых фаворитов, стояли кучкой поодаль.
– Хочу обрадовать вас, товарищи! – зычно начал Владислав, когда шепотки понемногу улеглись. – Я только что своими глазами видел границу леса. Нам осталось пройти чуть больше пятидесяти километров, и дальше будет лишь ровная степь. Думаю, что завтра к обеду мы позабудем про постоянные остановки, а к холодам будем в Южном Приуралье. Здешнем Южном Приуралье, конечно…
– А зачем оно нам? – ворчливо подал голос кто-то из задних рядов. – Медом там намазано, что ли? Чем оно лучше здешних мест, допустим? Апельсины там растут или куры жареные?
На ворчуна зашикали с одной стороны и поддержали с другой. Снова поднялся шум.
– Нет, апельсинов там нет, – повысил голос Самохвалов. – И кур жареных тоже. Там и обычных-то, живых кур, нет, кроме тех, разумеется, что в нашем обозе едут. Как они, кстати, себя чувствуют?
– Н-н-н… Н-нормально, – справился со своим недугом Званцев, по совместительству отвечавший за «зверинец», который переселенцы везли с собой на манер Ноева ковчега: всякой твари по паре. – В-в-в… В-все живы.
– Отлично!
– Так чего нам туда переться? – не унимался один из ремонтников, кажется, Семикашин. – Почему здесь не обосноваться? На границе леса и степи. И пахать можно, и охота.
– Охота и там неплохая, уверяю вас. И земли, пригодной под пашню, достаточно… Но тут нет главного.
– Нефти! – блеснул осведомленностью кто-то.
– Точно, – улыбнулся умнику Влад. – Ее самой.
– Да у нас бензина и солярки – залейся!
– Залейся – лихо сказано. Не успеем оглянуться, как наши машины станут бесполезными железяками, а пахать придется на себе, поскольку тех трех лошадей, что мы взяли с собой, на многое не хватит, а пока они размножатся – пройдет уйма времени. Сможем ли мы приручить лосей…
– В-в-в… В-вряд ли, – заметил биолог. – Э-э… Это очень с-с-с-с… с-с-с-с…
– Ну вы все поняли, – не стал ждать окончания «речи» командир. – Значит, остается одно – идти к нефти самим, не дожидаясь, пока она зародится в местных недрах. Нефть, к вашему сведению, не только горючее, но и электричество, а в недалеком будущем – пластмассы и прочие небесполезные вещи. Оставленная нами цивилизация основана на нефти, поэтому не будем изобретать велосипед и свою построим тоже на ней. Без уже совершенных ошибок, конечно.
– Цивилизацию? А не маловато ли нас для новой цивилизации?
Влад усмехнулся. Несколько дней назад он слышал почти то же из уст Павла с Костей.
– Маловато. Но мы же не на другую планету летим. Когда мы обоснуемся на новом месте, что помешает нам вернуться и привести за собой других? Только не беглецами, не изгоями, как сейчас, а владельцами источника энергии, хозяевами, способными говорить со всеми остальными на равных. Кстати, те, кому не понравится новая жизнь, тоже смогут вернуться. Путь назад никому не заказан.
Он переждал поднявшийся ропот.
– Представьте себя пассажирами корабля, идущего к Новому Свету. Поверьте, что первые поселенцы на Американском континенте были намного хуже нас подготовлены к новой жизни, но они выжили и создали новое государство. Построим же свою Америку!
– Почему Америку?.. Америку не нужно… А чем тебе Америка плоха?.. Ну их на фиг, мы русские!.. Положим не все!.. Америка!.. Новая Россия!.. Америка!..
– А чем вам плох Парадиз? – поднял вверх руку Самохвалов. – Пусть наша держава называется Парадизом.
Ответом ему был одобрительный гул, среди которого его ухо различило несколько едких замечаний.
– Я знаю, что не все здесь одобряют некоторых из нас, – усмехнулся он. – Я часто слышу: «Бандиты, мол, уголовники…». Да, я бывший уголовник. Можно сказать, бандит. Я сидел в тюрьме за то, что сейчас в России, покинутой нами, считается нормой жизни. Большинство из моих товарищей, – взмах руки в сторону нахохлившейся кучки боевиков, – тоже. Причем многие – за гораздо более серьезные проступки. Но я могу поручиться, что среди них нет ни одного убийцы или насильника, мародера или растлителя. Никто из нас не нанесет вам вреда, потому что мы все – один коллектив. Одна команда.
