- Получится - узнаете.
- Ты хуже не сделай.
- Хуже уже не будет - некуда.
На бумагу чуток порошка сыпнул и Семену в рот насильно высыпал. Тот глянул на него как больной пес, дернулся и опять в стену уставился.
Илья рядом сел, ждать принялся. Иван и Петя у окна притулились, Прохорыч в коридоре трубкой пыхтел, в открытую дверь поглядывал. Час прошел - эффекта нет. Илья глянул - а Семен-то спит.
- Мало, видать. Завтра больше насыплю. Сегодня не стану, - мужчинам заявил и потер затылок обдумывая как это с Колмогорцевым получилось? Ведь на себе пробовал - часа не прошло, скакать начал, а этот заснул.
Семену показалось кто-то сел на постель за его спиной, легонький, и аромат Феиных волос почудился. Обернулся - она. Сидит на него искоса поглядывает, взгляд тоскливый, больной и чуть укоризненный. Колмогорцев к ней метнулся, руку протянул - девушка растаяла…
Семена подкинуло. Сел головой затряс, озираясь - приснилось, что ли? Никого в комнате. Мужчина с трудом сел, сгорбился, чувствуя себя стариком разбитым, и подумалось ему: а чего он вдруг сдался? Что дальше-то? Так и будет лежать, в стену таращится, тоской душу рвать да слабнуть? Мужчина он или мышь полевая, что в норке отсиживается? И чего его скрутило? Что это он раскис как дороги по весне? Ведь все четко и ясно - нужна ему Фея, инопланетянкой, вампиркой, хромой, косой - любой. Так чего сидеть? Из-за родственника ее Дракулы хренова? Ну, помяли Семена гвардейцы этого шедевра, ну, ответить не смог и Фею удержать - киснуть теперь? Что Фея о нем подумает? А сам себя уважать за это будет? И ответку не кинет, и девочку свою не увидит больше?
Не жить ему без нее, но помирать, как червяк он не станет. Не отыгран бой - всего-то первый раунд проиграл, второй за ним будет. И плевать с человеком или инопланетянином биться придется. Ишь, напугали! Как же, ждите! За Фею он самого черта порвет.
Семен сжал кулаки - слабо, мышцы плохо слушаются, сил в теле нет. Сейчас его, понятно, и муравей с ног собьет.
Нет, чего он сдался?
Мужчина начал сжимать и разжимать кулаки, напрягая мышцы рук и соображая как быстрее восстановиться. Лежать он больше не станет и в пустую сердце рвать тоже. Нужна ему Фея - значит, пойдет и заберет ее у "Кощея". Эк, напугали инопланетностью. Шалите. Не таких с умом охаживали, не такие преграды преодолевали, не такие бульдозеры на слом пускали.
Да и дел-то: Арчи этого найти или любого другого со знаковой татуировкой, к стенке прижать, по душам поговорить, пусть хоть и кулаками, но информацию об этом братстве инопланетном вытрясти и местонахождение Феи, а там в зависимости от обстоятельств действовать. Надо будет и тарелочку их инопланетную угонит. Не такая уж ситуация гиблая, а безвыходных вовсе не бывает, если с умом дружишь.
Семен сцепил зубы и перебрался на пол. Начал пресс качать, потом обливаясь и челюсти до боли сжимая. Сил нет? Будут. Получил раз под дых - в другой умнее будет, проворнее и сильнее. Не подставится уже как дурак. "Ты подожди, Фея, потерпи, девочка, я приду за тобой. Правильно ты сказала: вместе мы. Вместе и будем".
И ни грамма сомнения у него в том, что он ей нужен не возникло. А отчего так и думать не стал. Главное помнил: верила она ему, верила в него, берегла, и если уж считала чуть не Богом, значит, будет он им. Нет другого пути.
С того дня, как подменили Семена: с утра до вечера то пробежки устраивает, то дрова колет, то качается, за обедом и то с эспандером для кисти рук сидит. И все молчком со зверской физиономией доведенного до края человека. Товарищи косились на него, но в душу не лезли. Куда там - глянет, любой вопрос в горле застревает. Одно и без слов ясно было - задумал что-то Горец.
Состояние здоровья сейти все более ухудшалось, словно в насмешку над усилиями Поттана, который добился значительных успехов в одном и столь же значительный провал получил в другом. Чем больше он закалял Эйфию, тем сильнее она болела, чем больше укреплял ее дух, тем больше ослабевал работу энергетических каналов.
Жрицы стимулировали сейти их работу уже ежедневно, консервировали эмоции и лишали памяти о ненужных событиях, умело воздействуя пальчиками на нужные точки на теле.
Рэй и Поттан стояли на платформе вверху над залой и следили за работой служительниц Модраш. Интерес жреца и сегюр был не случаен - каждого из них беспокоило свое и они пытались понять причину отсутствия должных результатов.
- У нее явное ухудшение общего состояния организма, - сухо заметил Рэй, высказав, наконец, вслух свои опасения. Поттан понял, что сегюр намекает на плохую работу его людей. Пока намекает, но завтра, если состояние девушки не улучшиться может сказать прямо.
- Возможно это от пристрастия сейти к медитативным занятиям. Она затрачивает слишком много энергии для них.
- А должна получать.
- Да. В этом и странность.
- Странность? Скажи еще случайность.
- Нет. У меня есть подозрения, что сейти далеко уходит. И лишь в одном направлении.
- Тогда стоит пресечь занятия.
- Хорошо.
- Если через месяц состояние не стабилизируется, я пришлю кафиров.
- Мы поможем сейти, - решил пока придержать правду при себе жрец. - Прошло слишком мало времени.
- Три недели.
- Миг.
Рэй глянул на жреца и, развернувшись, пошел прочь. Поттан понял, что сегюр недоволен и задумался о тех методах, что еще не были применены. Терять расположение Лоан жрец не хотел, как не мог допустить потери наследницы империи.
Эйфию отлучили от занятий медитацией, не пускали на ритуалы, запретили любые учебные мероприятия. Теперь она слонялась в обществе двух агноликов по къету, сидела в саду и общалась со жрецами на уровне философских бесед и психологических тестов. Это значительно надоедало и она бы ушла из къета если бы не приказ отца оставаться под присмотром Поттана пока он не вернется со свадьбы Марины и Люйстик. Понятно, что Эя не стала противиться, сообразив, что здесь она недоступна ни для Ван-Джук, ни для других возможных претендентов в мужья. Что сватовство не за горами она не сомневалась - отец не однозначно дал это понять, и Поттан в своих речах стал все чаще касаться темы замужества и материнства, склоняя сейти к долгу перед империей.
Не видя смысла открыто сопротивляться, Эйфия не перечила, но тянула время, и радовалось любой отсрочки своего выхода из-под опеки жреца, а значит и выхода в свет к когорте претендентов на нее. Отъезд Рэйсли был, кстати, потому что дарил ей еще минимум месяц покоя и пусть относительной, но свободы.
Она сидела в саду и смотрела как рабы ухаживают за растениями. Один, светловолосый с типичной для землян порослью на щеках, давно привлекал ее внимание и не столько и-цы, сколько возможностью побеседовать, потренироваться в земном языке, узнать что-то новое, и пусть на призрачный шаг, но оказаться ближе к Семену.
