Ликвидаторов Силласа мы тщательно отбирали из новобранцев. Претендентов искали в совершенно разных местах: в университетах по всей империи, на балах молодых аристократов, в провинциях, даже в тюрьмах. Принципы отбора у меня были весьма своеобразные: плевать я хотел на прошлое потенциального члена отряда, мне важно было, что он может дать нам в настоящем и будущем.
И отряд потихоньку комплектовался.
Но помимо силовой группы, занимавшейся физическим устранением объектов, нам нужны были толковые молодые люди, способные вычислять доминаторов, выискивая из груды ежедневно поступающей информации ценные крохи — этакий мозговой отдел отряда. Признаться, набрать подобный аналитический отдел оказалось даже сложнее, чем подобрать ликвидаторов Силлоса. Но люди нашлись, и прекрасно понимали свою первоочередную задачу — понять, что планируют агенты Бездны в Колумбиане и других странах, и чем эти планы грозят Руссо-Пруссии.
Политика — штука хитрая. Тактика Бездны зачастую заключалась не в прямой атаке (хотя и это нередко практиковалось), а в том, чтобы ослабить сильное государство изнутри, поставив на ключевые посты своих людей (не обязательно доминаторов, и обычных предателей было вполне достаточно для дела), и проводя собственную политику, идущую во вред истинным интересам страны.
Подобных переметнувшихся на чужую сторону было достаточно, и император лично беседовал в пыточных подвалах со многими из них, с неким странным отстраненным любопытством выясняя мотивы. Но универсального так и не нашел. У каждого имелись свои причины, по сути, мелкие и ничтожные, свои обиды и свои планы на будущее. Но все кончалось в подвалах, все планы ударом топора разрушал императорский палач. Подобные приговоры не выносились на широкую публику, суд проходил за закрытыми дверями, и решение выносилось быстрое и справедливое. Предателям — смерть. Это было правильно.
Наша служба имела огромное значение для империи, но действовать приходилось скрытно, дабы не привлекать излишнего внимания. И все же суета вокруг штаба не могла не остаться незамеченной, но пока что мы умудрялись отслеживать и пресекать любой сторонний интерес к нашей деятельности, хотя бесконечно долго это продолжаться не могло — слишком шумно бывало временами в нашем штабе и вокруг него.
Соседи по кварталу нас не докучали. Кто полезет с расспросами в дом, круглосуточно охраняемый ротой имперских солдат. Местные, конечно, предприняли пару попыток разузнать, что за неведомая сила захватила пустовавший дом, числившийся, тем не менее, за Девятым делопроизводством. О доме и прежде ходили разные слухи, а так как даже деловые ни разу не пытались его грабить, то и соседи предпочитали делать вид, будто особняка вовсе не существует.
С нашим же появлением жизнь вокруг закипела. В кратчайшие сроки штаб был приведен в порядок, стены подлатаны и побелены, ворота покрашены, снаружи со стороны пустыря подготовлена площадка, на которой были выстроены пара небольших домиков для охраны, а так же изрядный кусок территории обустроили под тренировочный полигон для Силласа, внутри здания поставлены несколько стационарных переговорников, комнаты распределены, а многочисленные сундуки профессора Зоммера так же заняли свое место в подвале, где он их и разбирал сутками напролет, раскладывая по новым местам и каталогизируя.
Крафт Силлас, получив карт-бланш на закупку вооружения и снаряжения, тоже развил бурную деятельность, опустошая армейские и полицейские склады в округе. Но этого ему показалось мало, и по его экстренным запросам необходимые предметы закупались и в других странах. Более того, он не оставлял попыток уговорить Айю и Валера предоставить для отряда и ряд иномирянских устройств, по сравнению с убойной мощью которых мой знаменитый «дыркол» казался всего лишь детской игрушкой. Крафт был уверен, что подобное вооружение у них имеется. К сожалению, все его попытки пока оказались безрезультатными. Иномиряне не спешили делиться своими секретами.
Остальные члены нашего маленького отряда так же не сидели без дела. Работы было море. Грета Липпе, помимо забот о моем скромном жилище, координировала связь с императорским дворцом — важное дело, когда требовалось принимать быстрые решения или выбивать необходимое финансирования для нашей работы. Ее личный канал прямой связи с императрицей очень в этом помогал. К тому же из дворца мы получали общеимперские сводки о происшествиях, которые после тщательно анализировались и проверялись. Таким образом мы вычислили и уничтожили нескольких доминаторов.
Грег — мой друг, репортер местной газеты, занимался информационной поддержкой, помогая собирать любые сведения и слухи по интересующим нас темам и передавая их нашим аналитикам. Отец Клемент, подчинявшийся напрямую кардиналу, помогал тем, что добывал информацию по своим каналам, к которым Грег доступа не имел. Третьим источником сведений стал Степан Симбирский, с которым мы заключили своего рода тайный договор, суть которого была проста: мы не интересуемся его делами, взамен он немедленно информирует отряд о любых подозрительных событиях и происшествиях воровского мира.
Свой родной дом за всей этой суетой и работой я тоже не забывал. Грета хорошо справлялась с поддержанием порядка в моем жилище, но дом без хозяина — все равно, что государство без императора. Сразу же появляется некто со стороны и пытается установить свои порядки. А так как мне совершенно не хотелось, дабы местные бездомные и просто воры совались в мой дом, то я принял для себя за правило каждый вечер возвращаться ночевать к себе. Однажды я уже оставил свое жилище на год, и не хотел повторять эту ошибку еще раз.
К тому же дома был Вилли — мой кот. Хотя порода его, как мне объяснила Айя, называлась сурал, а водились они в совершенно ином мире. Каким именно образом Вилли попал в Фридрихсград, до сих пор оставалось для меня загадкой. Его когда-то принесли сестры, купив красавца-котенка на рынке. Позже Вилли вырос до чудовищных размеров и превратился в прекрасного хищного зверя, одно время терроризировавшего всю округу — таким образом Вилли приглядывал за домом, отпугивая проходимцев. Слухами о страшном монстре, поселившемся в необитаемом доме, полнились пивные окружных кварталов.
Теперь же Вилли заслуженно проживал в доме, не желая переселяться в штаб, куда я думал было его перевезти. Но зверь вырвался из моих рук, лишь только я понес его к мехвагену, и, грациозно ступая, вернулся на крыльцо, уселся на ступенях и повернулся ко мне, выжидая, когда же, наконец, хозяин соизволит открыть дверь. Я сдался. С тех самых пор Грета и Вилли остались единственными моими домочадцами.
Может быть, Айя еще вернется в город и вновь поселится у меня, но расстались мы безо всяких взаимных обязательств друг перед другом, и я в этом плане чувствовал себя совершеннейшим холостяком.
Этот день выдался спокойным. Я рано вернулся домой. На столе я нашел свой ужин, заботливо оставленный Гретой, но есть мне не хотелось.
Вместо этого я переоделся в домашнее, разжег камин, достал из барного шкафа бутылку северного спирта — все равно алкоголь меня не берет, налил себе изрядную порцию, уселся в кресло и закурил.
Вилли мирно лежал рядом на медвежьей шкуре, щуря желтые глаза на огонь.
Одиночество — недостижимая временами идиллия. Но когда одиночество приходит надолго, ты редко бываешь ему рад. Большинство людей не могут жить одни, для них это противоестественно.
Человеку хочется, чтобы кто-то делил с ним жизнь, иначе происходящие события теряют свою значимость. Когда никто не знает о твоих успехах и неудачах, то тебя вроде бы и вовсе не существует. Иногда создается впечатление, что вся прошедшая жизнь — это лишь игра твоего воображения. А на самом деле ты задремал где-то на берегу теплого летнего озера в тени раскидистого дерева, и видишь долгий, интересный сон, из которого так не хочется возвращаться в банальную действительность.
В дверь громко застучали. Потом затарабанили ногами.
Вилли вскочил со своего места и с грозным видом побежал проверять, кто посмел явиться в столь поздний час. Я поставил бокал на журнальный столик и последовал вслед за котом.
