— Неужели это единственный ход в подземный мир? — спрашивал он у Хубара вечером накануне выступления в поход.
Разговаривали оба, как ни в чем не бывало. Будто ни шаман не объявил Сеню самозванцем и не велел скормить Масдулаги, ни сам Сеня не подпалил Хубару бороду.
— Едва ли, — без твердокаменной уверенности ответил шаман, — но до появления именно этого хода Масдулаги не трогали хелема. И в прошлые разы, когда хелема вынуждены были уходить… искать новое место для жизни, сначала духи предупреждали Хубара… и того, кто был шаманом до Хубара… и того, кто был до того, кто был до Хубара. Потом в земле или горах открывался ход в подземный мир, появлялись Масдулаги. Хубар думает, даже у Масдулаги есть свои слабости. Масдулаги не могут слишком далеко летать… слишком отдаляться от хода в подземный мир.
«Чай, не трансконтинентальные лайнеры, — мысленно добавил к этим словам Хубара Сеня, — и не стратегические бомбардировщики».
Стоило признать, и он охотно признавал: предположение шамана не было лишено рационального зерна. Если Масдулаги как форма жизни зародились под землей, то помимо отсутствия зрения это должно было наложить на них и еще кое-какие ограничения. Например, они вряд ли могли долго дышать воздухом на поверхности — чуждым для них и непривычным. Да и чисто физическая возможность длительных перелетов в их случае казалась очень сомнительной. Какие бы обширные пустоты ни содержала в себе земная кора… кора этого мира, расстояния в пределах этих пустот были ничтожны в сравнении с поднебесными просторами.
Проще говоря, рожденные в подземельях, Масдулаги просто не имели возможностей приспособиться к дальним перелетам. Дивно было уже то, что они вообще умели летать.
А из этого в свою очередь следовало, что если заткнуть ход в подземный мир по соседству с хелема, трогать это племя Масдулаги уже не смогут. Если только не проделают еще одну дыру, рядом с заткнутой. Но последнее казалось Сене маловероятным. Ведь вся природа следует принципу наименьшего сопротивления. И если б соединить ближайшую подземную полость, населенную Масдулаги, с горами, у подножья которых жили хелема, было легче в каком-то другом месте — там бы и соединили. А не через именно этот ход, издали замеченный шаманом.
Плюс, Сеня был почти уверен, что не сами Масдулаги проделывают эти ходы, но им помогает какая-то сторонняя сила. Какая-то, ага! Скорее всего, сила была та же, что покровительствовала аванонга и их главарю. Но суть в том, что сила эта наверняка не была беспредельна. Что по возможностям — что по щедрости к союзникам. Рациональной ее тоже назвать было нельзя. Уж очень лихо она перевела тех же аванонга из союзников в жертвы. «Дать второй шанс», — это не про исчадия тьмы. А вот ницшеанское «падающего — толкни» вполне даже им подходит.
Рассуждения, предположения и надежды — вот все, на чем выстраивал Сеня свой замысел. Но что делать. Другого фундамента в его распоряжении не было. А проконсультироваться поподробнее со Смотрителем в Бовенгронде вовремя не сообразил. Умная мысля приходит опосля. Теперь же Смотритель явно не горел желанием выходить на связь.
Поэтому Сеня решился на этот поход. Причем, не откладывая его хотя бы до весны, когда будет теплее.
Рассудил он так. Если не решить проблему Масдулаги в самое ближайшее время, даже способность метать молнии не гарантирует ему, Сене, спокойной жизни. Либо твари эти, крылатые, достанут-таки, огнем полыхнут на него, зазевавшегося, а перед этим попортят немало крови хелема — захиреет племя. Либо сами пещерные обитатели, что греха таить, задумают Сеню ухайдакать. Хотя бы во сне. Просто поквитаться за те страхи, что он нагнал на них своими молниями. В том, с какой легкостью эти, не обремененные философией, дикари способны из друзей превращаться во врагов и обратно, Сеня убедился на собственном опыте. Имел несчастье убедиться.
А чтобы этого не случилось, следовало ковать еще не знакомое людям этого мира железо пока горячо. То есть: поспешить — раз, набрать отряд помощников — два. И три — сунувшись в горы, помнить про обратную сторону оговорки имени котенка Гава. То есть, можно-то оно можно, много чего можно. Но… непременно осторожно.
В данном случае это значило: держаться вместе, смотреть под ноги и подбирать тропу, не спешить на ходу, зато быстрее реагировать на порыв ветра, если ему под силу ненароком столкнуть тебя в пропасть. В таких случаях следовало изо всех сил прижиматься к ближайшему утесу или крутому склону; можно сказать — ходить по стеночке.
А главное — помнить, что горы не равнина. Здесь прямой путь не то, что не является кратчайшим; он за редким исключением невозможен в принципе. И до предметов, кажущихся такими близкими, что можно рукой подать, почти наверняка предстоит топать и топать. Не один день.
Что они и делали — эти шесть человек с Сеней во главе. Осторожно пробирались по горным тропам, не спуская глаз со струи дыма, поднимавшейся над вершинами. Будто какой-то великан залег там и курил трубку. Дым из подземного обиталища Масдулаги был неплохо виден еще с берега; не терялся он из виду и теперь. Но люди шли, а источник этого дыма, казалось, не приближался. Не стал ближе к концу дня, когда солнце уже спряталось за горные вершины. К концу короткого зимнего дня, коего, впрочем, с лихвой хватило, чтобы вымотать участников похода, заставив подкашиваться их ноги и еле держать.
Утомились все, включая даже крепыша Суманга. Не говоря уж о том, как опасно было продолжать путь с наступлением темноты. Поэтому Сене и его спутникам потребовалось срочно искать место для ночлега.
К счастью для них, неподалеку обнаружилась небольшая пещера, где хватало место для костра, а росшие неподалеку деревья и кусты обеспечили костер топливом. Еще в той пещере вполне могли разместиться несколько человек. Правда, сидя или улегшись вповалку.
Разведя огонь, Сеня и его спутники наспех поужинали и, распределив очередность дежурства, кое-как разместились для сна, который трудно было назвать сладким. Причем то, что удобством эта импровизированная ночлежка не отличалась, было лишь полбеды. Еще именно той ночью одному из Масдулаги приспичило полетать. Причем не абы где, а возле пещеры, где остановились Сеня и пятеро хелема.
Внутрь он не сунулся — размеры не позволяли. А кабы решился сдуру, то ждала бы крылатого монстра участь Винни-Пуха, побывавшего в гостях у Кролика. Зато Масдулаги чуял близость потенциальных жертв и потому принялся кружить недалеко от пещеры, разрывая ночной воздух своими адскими воплями.
Сначала эти вопли разбудили всех, находившихся в пещере людей — независимо от того, чья очередь была спать, а чья бодрствовать. Потом Сеня понял, как решить эту проблему… а главное, что решить ее под силу только ему. И убил около получаса, стоя у входа в пещеру и метая молнии в докучливое громогласное чудовище. Да еще опасаясь, как бы крики Масдулаги не вызвали в горах лавину. Насколько Сене было известно, для таких катастрофических последствий даже мелочи вроде громкого звука хватало.
Спросонья (тем более что накануне уснул он с трудом) Сенина меткость оставляла желать лучшего. Так что еле-еле, с энной попытки он смог подпалить Масдулаги крылья, отчего тот рухнул вниз и наверняка разбился о скалы. Проверять у Сени не было ни малейшего желания. Пропал и сон. Так что пришлось вызваться в караул вне очереди. Да так и просидеть почти до самого рассвета, следя за хилым от недостатка топлива костерком.
И только начав заметно клевать носом (природа таки взяла свое) Сеня растолкал одного из хелема, а сам отправился на боковую. Проспать перед возобновлением пути ему удалось где-то около часа.
На второй день похода они преуспели больше. Поднимаясь в гору, Сеня и хелема добрались до одной из вершин, откуда открывался живописный вид… в том числе и на цель их пути. С высоты они увидели небольшое каменное плато, посреди которого зияла дыра — неровная, словно рваная рана и темная до непроглядной черноты, будто вела прямиком в преисподнюю. Из дыры поднимался тот самый дым, на который Сене указывал Хубар.
