Стивен Кинг
ЭТОТ АВТОБУС — ДРУГОЙ МИР
Мать Уилсона, далеко не самая большая оптимистка на свете, говаривала: «Коли уж прижмет невезуха, так не отпустит, пока не польются слезки». Хорошо помня это правило, как и все остальные перлы народной мудрости, усвоенные с младых ногтей («Апельсин утром золото, а вечером свинец», — гласило другое материно присловье), Уилсон никогда не забывал принять меры предосторожности — про себя он называл это «подстелить соломки» — накануне особо ответственных событий, а во всей его взрослой жизни еще не было события важнее, чем эта поездка в Нью-Йорк, где он собирался представить свое портфолио и план рекламной кампании высшему руководству Market Forward. MF была одной из самых авторитетных рекламных фирм эпохи интернета. Уилсон, глава и единственный представитель агентства Southland Concepts, жил и работал в Бирмингеме, в штате Алабама. Второго такого шанса, как этот, могло и не подвернуться, а значит, без соломки было не обойтись. Вот почему он прибыл в Бирмингемский аэропорт в четыре утра, хотя его самолет отправлялся только в шесть и должен был приземлиться в Ла-Гуардиа в девять двадцать. Встречу с ним — фактически прослушивание — назначили на половину третьего. Соломенная подстилка толщиной в пять часов выглядела достаточно надежной.
Поначалу все шло хорошо. Бортпроводница на посадке благосклонно отнеслась к просьбе Уилсона спрятать его портфолио в багажный отсек первого класса, хотя сам он, разумеется, летел во втором. В таких случаях лучше всего подсуетиться заранее, пока проводники еще не издергались и не начали нервничать. Нервных трудно убедить, что у тебя с собой драгоценные документы, которые вполне могут оказаться твоей путевкой в будущее.
Один чемоданчик ему все же пришлось сдать в багаж, так как при попадании в число финалистов конкурса на лучший рекламный проект для Green Century — а у него были для этого все предпосылки — он запросто мог застрять в Нью-Йорке дней на десять. Он понятия не имел, насколько может затянуться процесс отсева слабых конкурентов, и вовсе не собирался стирать свои вещи в прачечной отеля — это было бы так же непрактично, как заказывать еду в номер. Подобные услуги разорительны во всех крупных городах, а уж в Нью-Йорке и подавно.
Невезуха началась только тогда, когда самолет, стартовавший вовремя, добрался до пункта назначения. Там он долго ждал разрешения на посадку, кружа в сером небе над огромным аэропортом, который пилоты не зря называют между собой Большой клоакой. Пассажиры невесело шутили, кое-кто даже возмущался в открытую, но Уилсон сидел спокойно: соломки у него хватало.
Самолет приземлился в десять тридцать, с более чем часовым опозданием. Уилсон отправился за багажом, но не увидел на конвейере своего чемоданчика. Он ждал и ждал, а чемоданчика все не было. Наконец в зале остались только он и бородатый старик в черном пальто и черном берете. Конвейер тоже опустел, если не считать пары снегоступов и измученного перелетом фикуса с поникшими листьями.
— Чудеса в решете, — сказал старику Уилсон. — Рейс-то ведь беспосадочный!
Старик пожал плечами.
— Значит, шлепнули в Бирмингеме не те ярлычки. И летит сейчас наше барахлишко куда-нибудь в Гонолулу… Лично я иду заявлять о пропаже. Вы со мной или как?
Уилсон принял его предложение, вспомнив присказку матери. И поблагодарив Бога за то, что портфолио по-прежнему при нем.
Не успел он заполнить анкету и до середины, как услышал за спиной голос служителя:
— Это часом не ваше, джентльмены?
Уилсон обернулся и увидел свой клетчатый чемоданчик — мокрый, как из лужи.
— Упал с багажной тележки, — пояснил служитель, сравнивая корешок, пришпиленный к билету Уилсона, с ярлыком на чемодане. — Бывает. Если что-нибудь не в порядке, можете подать заявку на возмещение ущерба.
— А мой где? — спросил старик в берете.
— Почем я знаю, — ответил служитель. — Но рано или поздно мы его найдем.
— Ясно, — сказал старик. — В моем случае, видимо, поздно.
Когда Уилсон вышел из терминала со своим чемоданчиком, портфолио и дорожной сумкой, было уже почти полдвенадцатого. За это время успели сесть еще несколько самолетов, и к такси выстроилась длинная очередь.
У меня еще есть соломка, — успокоил он себя. — Три часа — это много. Кроме того, я стою под козырьком, а снаружи льет дождь. Жизнь складывается не так уж плохо, и волноваться нет никаких причин.
Пока очередь ползла вперед, он репетировал свою речь, мысленно иллюстрируя ее планшетами из портфолио и напоминая себе, как важно сохранять спокойствие. Включить на максимум профессиональное обаяние и выбросить из головы все мысли о возможной колоссальной перемене в его жизни, как только он переступит порог здания номер 245 по Парк-авеню.
Green Century была транснациональной нефтяной корпорацией, чье пафосное в экологическом смысле название — «Зеленый век» — стало дополнительным источником неприятностей после аварии на одной из подводных скважин неподалеку от городишка Галф-Шорз в Алабаме. Нефти вылилось не так много, как после катастрофы c платформой Deepwater Horizen, но тоже порядочно. А тут еще это название! Телевизионные комики потешились вволю (Леттерман: «Что это такое — черно-зеленое и по уши в говне?»). Первый публичный отклик управляющего Green Century — «Мы вынуждены брать нефть там, где она есть. Нам казалось, что люди это понимают» — прозвучал жалко, и по интернету мгновенно разошлась карикатура с этими словами под изображением управляющего, из задницы которого бил нефтяной фонтан.
Пиарщики из Green Century обратились к Market Forward, своим давним партнерам, со свежей и, на их взгляд, замечательной идеей. Они предложили поручить проведение кампании по смягчению последствий аварии какому-нибудь маленькому южному агентству: тогда, мол, никто не обвинит их в том, что они хотят успокоить американский народ устами все тех же нью-йоркских прохиндеев. Особенно беспокоило нефтяников мнение той части американского народа, которая обитала в южных штатах и которую эти нью-йоркские прохиндеи, очевидно, именовали на своих модных вечеринках не иначе как тупыми провинциалами.
Очередь двигалась медленно. Уилсон взглянул на часы: без пяти двенадцать. Волноваться нечего, — сказал он себе, — но в душе у него уже шевельнулась тревога.
В двадцать минут первого он наконец уселся в такси Jolly Dingle. Ему страшно не хотелось тащить свой отсыревший чемодан в шикарное офисное здание на Манхэттене — это выглядело бы уж слишком по-деревенски, — но все шло к тому, что закинуть его в отель будет некогда.
За рулем такси, ярко-желтого минивэна, сидел меланхоличный сикх, увенчанный гигантским оранжевым тюрбаном. У заднего стекла болтались закатанные в акрил фотографии его жены и детей. Приемник был настроен на нью-йоркскую новостную станцию 1010WINS, и ксилофонная дробь ее назойливых позывных стучала по мозгам каждые двадцать минут.
