Кларк Смит - Безымянное отродье

К счастью, история, которую я собираюсь вам поведать, по большей части основана на видении непонятных теней, полунамеках и моём больном воображении. Иначе она никогда бы не была написана рукой человека или прочтена людьми. Мое незначительное участие в этой отвратительной драме ограничивалось лишь последним актом. А то, что происходило до этого, я воспринимал лишь как далекую призрачную легенду. Но даже в таком искаженном виде нечеловеческий ужас вытеснил все другие события из моей повседневной жизни. Моё существование превратилось в подобие тонкой паутинки на самом краю черной бездны, уходящей глубоко внутрь полуоткрытого склепа. И на дне её притаились разлагающиеся трупы.

Легенда, о которой я говорю, была знакома мне с детства. В моей семье ее рассказывали шепотом, качая головой — о сэре Джоне Тремоте, что был школьным другом моего отца. Но я никогда лично не встречал сэра Джона, никогда не посещал Тремот-Холл до того самого времени, когда случился финал этой трагедии.

Мой отец увез меня из Англии в Канаду, когда я был еще младенцем. Он процветал в Манитобе как пасечник; а после смерти отца забота о его пчелах отняла у меня много лет. Но я часто вспоминал о своей родине, мечтая прогуляться по сельским тропинкам. Когда, наконец, я стал свободен, легенда о сэре Джоне почти исчезла из моей памяти. Так что, путешествуя на мотоцикле по сельской Англии, я никак не планировал оказаться в Тремот-Холле. В любом случае, меня в отличие от других никогда особо не привлекали страшные истории. И я не особо любопытен. Мой визит в Тремот-Холл был чисто случайным. Я забыл, где он точно находится, и даже не думал, что нахожусь в его окрестностях. Если бы я знал, что владелец поместья пребывает в страшном отчаянии, то, наверное, объехал бы стороной, даже не смотря на то, что мне нужно было найти убежище от дождя.

Была ранняя осень. И до того, как попасть в Тремот-Холл я весь день не спеша путешествовал на мотоцикле по петляющим сельским дорогам и тропинкам. День был спокойным, под лазурным небом в ухоженных садах сияли желтыми и малиновыми оттенками листья деревьев. Но ближе к полудню из скрытого океана меж холмов пришел туман и окутал меня призрачной стеной. Каким-то образом в этом обманчивом тумане я потерял дорогу и пропустил мильный столб, который указывал направление к городку, в котором я собирался заночевать. Я проехал наугад еще немного, думая, что вскоре достигну другого перекрестка. Путь, по которому я следовал, был всего лишь неровной тропой, здесь явно никто не ходил. Туман стал темней и приблизился ко мне, закрывая обзор до горизонта. Я мог лишь видеть, что попал в какую-то пустошь с валунами, без признаков обработки земли. Я перевалил через холм и стал спускаться по длинному однообразному склону, в то время как сумерки и туман вокруг меня продолжали сгущаться. Я думал, что двигаюсь в сторону заката, но в этом полумраке не было видно ни отблеска солнца. Я почувствовал промозглый запах соли, как будто впереди лежала гниющая топь. Дорога повернула под острым углом, и я оказался между холмов и болот. Ночь надвигалась неестественно быстро, будто обгоняя меня. Я стал ощущать озабоченность и тревогу, словно сбился с пути не в родной Англии, а в незнакомом враждебном мире. Туман и сумерки удерживали окружающий пейзаж в холодной тишине, в смертельной и тревожной тайне.

Затем слева от тропы недалеко от меня я увидел пятно света, которое напоминало слезящийся печальный глаз. Оно смутно просвечивало сквозь какую-то завесу, словно находилось за деревьями в призрачном лесу. Когда я пошел в сторону света, то увидел маленькую сторожку. Такие обычно строят у въезда в некоторые поместья. В сторожке было темно и пусто. Остановившись и вглядываясь в полумрак, я заметил в изгороди из нестриженных кустов железные ворота. Всё вокруг имело запущенный и неприступный вид. Из невидимого болота позади меня наползал мрачный туман, и я продрог до костей. Но свет указывал на возможное присутствие живых людей посреди этих холмов и деревьев, и я надеялся получить место для ночлега или, по крайней мере, указание дороги к городу и гостинице. К моему удивлению ворота были не заперты. Они с жутким скрипом повернулись на ржавых шарнирах, так, словно их не открывали долгие годы. Толкая мотоцикл перед собой, я пошел по заросшей сорняками дорожке к источнику света. Моему взору открылся дом причудливой постройки, окруженный деревьями и кустами. Как и живая изгородь у ворот, всё это было давно не стрижено и выглядело дико и гротескно. Туман тем временем превратился в моросящий дождь. Пробираясь почти ощупью во мраке я нашел темную дверь недалеко от окна, в котором светила одинокая лампа.

Я трижды постучал в дверь, и в ответ услышал медленные приглушенные шаги. Дверь медленно распахнулась, что свидетельствовало о нежелании хозяина открывать, и я увидел перед собой старика со свечой в руке. Его пальцы дрожали от паралича или дряхлости. Чудовищные тени мерцали подобно летучим мышам позади старика в темной прихожей, а также падали на его сморщенное лицо.

— Что вам угодно, сэр? — спросил он. Хотя голос старика дрожал, и говорил он нерешительно, тон его речи был далёк от неучтивости и не выказывал явного негостеприимства, которого я опасался. Однако я всё же ощутил некую нерешительность и сомнения. Пока старик слушал рассказ о причинах моего стука в эту одинокую дверь, я заметил, что он внимательно осматривает меня. Моё первое впечатление о его крайней дряхлости оказалось неверным.

— Вижу, вы чужак в этих местах, — заметил старик, когда я закончил свои объяснения, — могу ли я узнать ваше имя, сэр?

— Генри Калдин, — ответил я.

— Вы случайно не сын мистера Артура Калдина?

Немного удивившись, я признал, что это действительно так.