– Отвратительно. – Она облизала пальцы и только после этого вытерла их о салфетку. – В этой вашей шахматной комнате у меня голова кружится. Не представляю, как нормальный человек может в ней жить!
Нормальный не может. Закревский снова едва заметно поморщился, но тут же прогнал прочь дурные мысли.
– Это ненадолго, – сказал он с улыбкой. – Если мы с тобой договоримся, Ярослава, то буквально через пару дней ты покинешь домик для гостей.
– В каком направлении? – тут же уточнила она.
– А это ты уже сама решишь, после нашего с тобой разговора. Ты готова поговорить?
Она, сунув за щеку кусок ветчины, промычала что-то нечленораздельное.
– Для начала я хотел повторить, что в моем доме тебе ничто не угрожает. Ты меня понимаешь?
Ответом ему стал энергичный кивок.
– Вот и славно. Давай-ка, Ярослава, проясним кое-что из твоего прошлого. Как твоя фамилия?
– Ерошина, – дожевав ветчину, сообщила девчонка. – Меня зовут Ярослава Ерошина.
– Откуда ты родом, Ярослава? Когда родилась? Кто твои родители?
Вместо того чтобы ответить, протеже расхохоталась.
– Ну и вопросы вы задаете, благодетель! – проговорила она, отсмеявшись. – Да не знаю я, откуда родом, и родителей своих тоже не знаю.
– Это почему?
– Потому что я детдомовка. Ясно? Нам в детдоме про родителей как-то не рассказывали.
Значит, сирота. Ну что ж, так даже лучше, будет меньше проблем, если что-то пойдет не по плану. Кто ее станет искать – сироту?
– А у Косого ты как оказалась, если детдомовка? – поинтересовался он вкрадчиво. – Вас же вроде государство должно жильем обеспечивать.
– Оно и обеспечило. – Девчонка побарабанила пальцами по столу. Ногти у нее были корявые, маникюра не ведавшие, но уже без траурной грязевой каймы. Отмылась, видать. – Комнатой в коммуналке, да только я дурой оказалась. – Она шмыгнула носом, надолго замолчала.
– Я правильно понимаю, Ярослава, что жилья у тебя больше нет?
– Правильно. Пришли однажды два урода, взяли за жабры, сунули под нос какие-то бумажки, пригрозили: «Не подпишешь – тебе кранты».
– И ты подписала?
– Ага! Попробовала бы я не подписать! А на следующий день очутилась на улице без вещей и документов.
Так, с этим тоже все ясно: обработали сиротку, отобрали комнату. Повезло еще, что не убили беднягу, потому как могли запросто, чтобы лишнего не болтала, не жаловалась. А с другой стороны, что им какая-то детдомовка? Что она может сделать? А вот у него, кажется, появляется рычаг давления. Очень хорошо.
– И давно ты живешь на свалке?
– Нет, второй месяц только. – Девчонка помотала головой. – Лето в Крыму жила, посудомойкой в кафе за еду подрабатывала, а как сезон закончился, обратно вернулась. Полгода у друзей кантовалась, да только им всем не до меня, у каждого своя жизнь.
– А с работой что?
– Кому я нужна без жилья и документов?! С прежней работы меня сразу поперли, а на новую не брали. Ну, это если на приличную, – она многозначительно хмыкнула. – А про неприличную вам рассказать?
Ну, вообще-то, он и сам догадывался, какую работу могли предложить молоденькой глупой девчонке. Сейчас важно узнать, согласилась ли она.
– И что ты?
– А я ничего! – Девчонка гордо вздернула подбородок. – Я не из таких! Вы не слушайте, что вам там Косой наплел, я его к себе на пушечный выстрел не подпускала.
– А второго, того, который тебя защищать бросился?
– Петю?! – Ярослава казалась искренне удивленной. – Вы что?! Это же Петя! Он мне как брат! Это же он меня на свалку с Белорусского вокзала привез и защищал от всяких там козлов… – Она опять шмыгнула разбитым носом и добавила с укором: – А ваши уроды его по голове!
– Ничего с твоим Петей не случилось. Оклемается, не бойся. Так, значит, ты, Ярослава, девушка порядочная?
– Конечно! Думаете, если человек без крыши над головой, так на нем уже и клейма ставить негде? Я, между прочим, в очень хорошем детдоме жила, образцово-показательном. Если хотите, я вам сейчас «Евгения Онегина» наизусть расскажу.
– Любишь Александра Сергеевича? – спросил Закревский с улыбкой.
– Не, я больше Льва Николаевича уважаю, а Пушкина просто запомнила. Память у меня хорошая, – пояснила девчонка с застенчивой улыбкой.
То, что память у нее хорошая и какое-никакое базовое образование есть, – неплохо, это его задачу облегчает в разы.
– Ярослава, а сколько тебе лет?
– Двадцать два.
Надо же! А выглядит намного моложе. Хотя хрен поймешь эту современную молодежь. Разоденутся, поразмалевываются, вот и думай, кто перед тобой: совершеннолетняя или малолетка.
– Послушайте, благодетель! – Пока длилась беседа, девчонка успела уничтожить весь принесенный ужин и приступить к десерту. Сейчас она вгрызалась крепкими зубами в сочный бок яблока. – Я вот тут подумала: а что это вы мне все вопросы задаете, а на мои не отвечаете? Привезли меня, понимаешь, непонятно куда, заперли в комнате какой-то дурацкой, охранников-дебилов приставили. Это за что же мне такая честь? Если вы не извращенец и нет у вас всяких непристойных фантазий, тогда зачем я вам? Медосмотры какие-то… – Девчонка не договорила, уставилась на него расширившимися от ужаса глазами.
– Что такое, Ярослава? – Владислав Дмитриевич попытался улыбнуться, но получилось, наверное, не очень убедительно, потому что она вдруг проворно вскочила из-за стола, схватила вилку, сжав ее в трясущейся руке.
– Я знаю зачем, – проговорила девчонка приглушенным шепотом. – Догадалась. Вы меня на органы забрали, да? Сейчас отмоете, откормите, медосмотр проведете и разберете на запчасти!
– Ярослава!
– Только имейте в виду, – она не дала ему договорить, закружилась по комнате в поисках оружия более эффективного, чем вилка, – я вам просто так не дамся!
– Ярослава, успокойся! – Закревский устало взмахнул рукой. – И сядь, будь любезна, на свое место. Твое предположение чудовищно и необоснованно.
– Это почему? Вы уже старый, у вас вон сердце больное! Может, вам сердце мое понадобилось?!
Вот молодец! Никто ему правды не сказал, даже врачи, а эта рубанула с плеча. Старый он и немощный, и не хрен хорохориться… Сердце, уже почти успокоившееся, опять заныло.
– Если бы мне понадобилась пересадка сердца, то, уж поверь моему слову, я нашел бы донора гораздо менее… специфичного, чем ты. – Владислав Дмитриевич невесело усмехнулся: – Или ты думаешь, что для подобных целей годится первый встречный?
– Нет. – Похоже, она немного поостыла, во всяком случае, перестала размахивать вилкой. – Просто хочу понять, зачем я вам такая понадобилась.
