Ладно, может он и не из СГ. Но кто бы он ни был, почему не возвращается?
И разом образ этого типа, восседающего в сортире неподалеку от колонки дизельного топлива, перестал вызывать улыбку. Мысленным взором Брэд все еще видел его, сидящего на унитазе, со спущенными до лодыжек брюками, в черном пальто, подметающим грязный линолеум, но теперь Брэду открылось и другое: голова опущена, подбородок уткнулся в грудь, большая черная широкополая шляпа (которая и не выглядела, как шляпа амишей) надвинулась на глаза. Он не шевелится. Не дышит. И не срет, потому что умер. Инфаркт, или инсульт, или что-то подобное. Возможный вариант. Если гребаный король рок-н-ролла мог окочуриться за этим занятием, любой другой может и подавно.
— Нет, — прошептал Брэдли Роуч. — Только не это… он не мог… нет!
Он вновь взялся за газету, попытался прочесть другую статью о летающих тарелках, которые постоянно за нами приглядывают, но никак не мог перевести напечатанные слова в связные мысли. Положил газету и повернулся к двери. «Бьюик» никуда не делся, поблескивал на солнце.
Водитель не появился.
Прошло уже полчаса… нет, тридцать пять минут. Черт знает что. Пять минут спустя он обнаружил, что отрывает от газеты узкие полоски и бросает их в корзинку для мусора, где уже образовалась горка конфетти.
— Хрен собачий, — он поднялся. Вышел из двери, обогнул угол кубика, сложенного из шлакоблоков и выкрашенного белой краской, где работал с того самого дня, как ушел из школы. Туалеты занимали заднюю часть кубика. Брэд еще не решил, то ли ему сразу выражать тревогу («Эй, мистер, вы в порядке?»), то ли пытаться обратить все в шутку («Эй, мистер, у меня есть шутиха, если она вам нужна»). Так уж вышло, что заготовленные фразы не потребовались.
В мужском туалете разболталась задвижка, и при достаточно сильном порыве ветра дверь, не запертая изнутри, открывалась, поэтому Брэд или Хью всегда вставляли в зазор между дверью и косяком кусок картона, который и удерживал дверь на месте, когда туалетом не пользовались. Если бы водитель «бьюика» вошел в туалет, он бы взял кусок картона с собой (и положил на раковину рядом с кранами, пока справлял нужду) или бросил бы на маленькую бетонную ступеньку перед дверью. Так обычно и бывало, позже сказал Брэдли Эннису Рафферти. После ухода клиента он или Хью возвращали картонную «защелку» на место. Им следовало и спускать воду, но многие обходились и без этого. Выходя из дома люди сразу становились грязнулями. Выходя из дома, только и думали, как бы где напакостить.
Но на этот раз кусок картона торчал из щели между дверью и косяком, повыше задвижки, там где наилучшим образом выполнял свои функции. Тем не менее, Брэд дверь открыл, ловко поймав падающий кусочек картона, так же ловко, как в последние годы он научился открывать бутылки пива об ручку водительской дверцы своего «бьюика». Кабинка пустовала, как он и предполагал. И определенно не использовалась по назначению. Брэд не слышал звука спускаемой воды, когда сидел в конторке и читал газету. Не блестели капельки воды и на тронутой ржавчиной эмали раковины.
Брэд подумал, что водитель «бьюика» обогнул заправочную станцию не для того, чтобы воспользоваться сортиром. Ему захотелось посмотреть на Редферн-стрим. Речка заслуживала не только взгляда, но и, пожалуй, кадра на пленке в «кодаке». Она бежала по северной части Стэтлер-Блаффс, в обрамлении ив, ветви которых напоминали зеленые волосы русалок (в этом юноше жил поэт, это точно, местный Дилан Макйетс) Но водитель «бьюика» не любовался Редферн-стрим, за зданием станции валялись лишь использованные покрышки, да из сорняков, как ржавые кости, торчали две оси древних тракторов.
Речка бурлила, увеличилась в ширину, покрылась пеной. Конечно, временно, паводки в западной Пенсильвании случались только по весне, но в этот день мирная, сонная речушка превратилась в ревущий поток.
И стоило Брэду глянуть на поднявшийся уровень воды, как в голове сверкнула страшная мысль. Он оценивающе посмотрел на крутой склон, спускающийся к реке. Трава мокрая, а потому скользкая, особенно, для кожаных подошв дорогих туфель этого СГ, если тот, ничего не подозревая, решил подойти к краю, чтобы получше рассмотреть реку. И с каждой секундой у Брэда крепла уверенность, что это не предположение, что так все и вышло. Об этом свидетельствовали закрытый сортир, в который до него в это утро никто не заходил, и «бьюик», застывший у бензоколонки, с залитым доверху баком, готовый тронуться в дальнейший путь, с ключом, вставленным в замок зажигания. Мистер Бьюик Роудмастер обошел здание заправочной станции, чтобы взглянуть на Редферн, по неосторожности слишком приблизился к краю склона, чтобы лучше видеть бурлящий поток… и аля-улю, я вас люблю.
Брэдли осторожно спустился к кромке воды, дважды поскользнувшись, хотя и был в кроссовках, но не упал, держась рядом с железяками, за которые мог бы схватиться, если б начал терять равновесие. Не было водителя «бьюика» и на берегу, но в двухстах ярдах ниже по течению он увидел что-то черное, зацепившееся за ветви свалившейся березы. Вода трепала это черное из стороны в сторону. И вполне возможно, он видел перед собой пальто мистера Бьюика Роудмастера.
— О, дерьмо, — пробормотал Брэдли и поспешил в конторку, чтобы связаться с базой патрульного взвода Д дорожной полиции, которая находилась как минимум на две мили ближе к заправочной станции, чем местный полицейский участок. Вот так и получилось…
…что мы впутались в эту историю, — продолжил я. — До Ширли в коммуникационном центре сидел Мэтт Бабицки. Он позвонил Эннису Рафферти…
— Почему Эннису, Нед? — спросила Ширли. — Только быстро.
— БПМ, — без запинки ответил он. — Ближайшая патрульная машина, — но ответил автоматически, даже не посмотрев на нее. Его взгляд не отрывался от меня.
— Эннису было пятьдесят пять, и он уже думал о том, как хорошо ему будет отдыхаться после выхода в отставку, но не сложилось.
— А мой отец находился с ним, не так ли? Они работали в паре.
— Да, — кивнул я.
Мог бы сразу продолжить, но ему требовалось время, чтобы переварить первую часть. Я молчал, дабы он свыкнулся с тем, его отец и Брэдли Роуч, пьяница, который его убил, когда-то давно стояли лицом к лицу и спокойно разговаривали. К этому времени Нед уже изучил инструкции, знал, с чего начинается новое расследование.
У меня сложилось ощущение, что вот эта первая часть западет ему в память, что бы я не рассказывал потом, какими бы фантастическими ни казались подробности. Образ убийцы и его жертвы, стоящих вместе рядом с тем местом (четыре минуты быстрым шагом), где судьба сведет их вновь, на этот раз с тем, чтобы один отобрал жизнь у другого, двадцать два года спустя.
