Так и сидел, качаясь взад-вперед и не отрывая глаз от реки. Эдакий персонаж проповеди на Троицын день, верный слуга Христа, вышедший из сосновых лесов и выискивающий взглядом Святую землю… Если б не трупы.
Понадобились усилия четырех человек, чтобы оттащить обезумевшего фермера от Джона Коффи, но прежде чем им это удалось, Клаус нанес Коффи несчетное количество ударов. Коффи их не заметил, как и первый. Все качался и смотрел за реку, качался и смотрел. И выл, выл, выл. Что же касается Клауса, то он сник, как только мужчины оторвали его от Коффи, словно Деттерика подпитывал поток энергии, бьющий из черного гиганта (вы уж меня извините, что я часто использую в сравнениях электрическую тему: сила привычки). Но контакт разорвался, источник энергии отсоединили, и Деттерик обмяк, словно после удара настоящим электрическим током. Он упал на колени, закрыл лицо руками и зарыдал. Гови присоединился к нему, и они плакали, обняв друг друга.
Двое мужчин приглядывали за ними, остальные же с ружьями наперевес взяли в кольцо раскачивающегося, воющего черного человека. Тот все еще не понимал, что он уже не один. Макги шагнул к нему и несколько раз переступил с ноги на ногу, прежде чем решился заговорить.
— Мистер, — тихонько произнес он, и вой разом прекратился. Макги заглянул в покрасневшие от слез глаза и увидел в них завесу, словно кто-то внутри не хотел, чтобы его видели. Эти глаза плакали… оставаясь отстраненными. Разговаривая с Джоном, я понял, что мне еще не доводилось встречать таких глаз. То же самое почувствовал и Макги. «Как глаза зверя, который никогда не видел человека», — перед самым судом объяснял он репортеру по фамилии Хаммерсмит.
— Мистер, ты меня слышишь? — спросил Макги.
Коффи медленно кивнул. Руки его все еще сжимали уже неговорящих кукол, их подбородки прижимались к груди, так что стоящие вокруг не могли разглядеть их лиц: Господь в милосердии своем оберег их от этого зрелища.
— У тебя есть имя?
— Джон Коффи. — Голос подрагивал от рыданий. — Фамилия совсем как напиток, но пишется иначе.
Макги кивнул, потом указал на оттопыренный нагрудный карман безрукавки Коффи. Макги решил, что там револьвер, хотя Коффи мог уложить кого угодно и без оружия.
— Что там, Джон Коффи? «Пушка»? Револьвер?
— Нет, сэр, — ответил Коффи, и эти странные глаза, плачущие снаружи и отсутствующие, отгородившиеся изнутри, как будто настоящий Джон Коффи находился где-то далеко-далеко и видел перед собой совсем другое, уж во всяком случае не мертвых девочек, не отрывались от помощника шерифа Роба Макги. — Там всего лишь мой ленч.
— Всего лишь ленч? — переспросил Макги.
Коффи кивнул и ответил:
— Да, сэр. — А слезы все так же капали и капали.
— И что ты собрался съесть на ленч, Джон Коффи?
Макги заставлял себя сохранять спокойствие, хотя до него уже доносился идущий от девочек запах, он видел, как мухи летают и садятся на кровь. А волосы девочек… ничего страшнее он не видел, потом говорил Макги. В газеты это не попало. Редакторы сочли, что такое не для семейного чтения. Нет, все это я узнал непосредственно от репортера, автора статьи, мистера Хаммерсмита. Я разыскал его, потому что Джон Коффи обернулся для меня идеей-фикс: я хотел докопаться до сути. Макги сказал Хаммерсмиту, что белокурые волосы девочек побурели. Кровь с них потеками, как краска для волос, запеклась на щеках, и не требовалось иметь врачебный диплом, чтобы определить, что черепа девочек раздавлены могучими руками Коффи, словно грецкие орехи. Может, они плакали. Может, он хотел, чтобы они замолчали. Если девочкам повезло, случилось это до того, как он их изнасиловал.
Видя все это, человек с трудом подчинялся разуму, даже такой человек, как помощник шерифа Макги, специалист своего дела. А неразумные действия могли привести к ошибкам, даже кровопролитию. Поэтому Макги глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.
— Ну, сэр, точно не помню, честное слово. — Голос Коффи по-прежнему перехватывало от рыданий. — Кажется, сандвичи и маринованный огурчик.
— Если ты не возражаешь, я взгляну. — Макги приблизился к Коффи еще на шаг. — Не двигайся, Джон Коффи. Даже не шевелись, потому что на тебя направлено достаточно ружей, чтобы превратить твою грудь в решето.
Коффи смотрел на другой берег реки и не шевелился, пока Макги доставал из кармана что-то завернутое в газету и перевязанное бечевкой. Макги сдернул бечевку и развернул газету, уверенный, что найдет там именно то, о чем говорил Коффи: его ленч. Сандвич с помидорами, огурчик в отдельной бумажке. Сосиски отсутствовали, они достались Боузеру.
Макги передал сверток одному из мужчин, не отрывая глаз от Джона Коффи. В итоге ленч, вновь завернутый в газету и перевязанный бечевкой, оказался в рюкзаке Бобо Марчанта, рядом с едой для собак (и, как мне представляется, приманкой для рыб). Ленч не стал вещественным доказательством, представленным в суде. Правосудие в тех краях вершилось быстро, но не столь быстро, чтобы сандвич с помидорами и беконом не успел протухнуть. Однако его фотографии присяжные увидели.
— Что здесь произошло, Джон Коффи? — хрипло спросил Макги. — Ты хочешь сказать мне, что здесь произошло?
И Коффи сказал Макги и остальным практически то же самое, что услышал от него я. Именно этими словами на суде закончил свою речь прокурор.
— Я ничего не смог с этим поделать. — Джон Коффи продолжал сжимать в руках обнаженные тела девочек. — Пытался загнать это обратно, но было уже слишком поздно.
— Парень, ты арестован за убийство, — объявил Макги и плюнул в физиономию Джона Коффи.
Присяжные совещались сорок пять минут. Этого времени вполне хватило бы на ленч. Только не знаю, смогли бы они что-нибудь съесть.
Я думаю, вы понимаете, что я не мог так много выяснить за несколько часов жаркого октябрьского дня, проведенных в тюремной библиотеке. Но и того, что я узнал, хватило, чтобы ночью я не смог заснуть. А когда моя жена, проснувшись в два часа ночи, нашла меня на кухне, где я пил молоко и курил самокрутку, и спросила, что случилось, я ей солгал. Такое за нашу долгую совместную жизнь я позволял себе лишь несколько раз. Я сказал, что у меня опять произошла стычка с Перси Уэтмором. Так оно, собственно, и было, но не из-за Перси я засиделся на кухне. Его я выкидывал из головы, как только затворял за собой дверь блока Е.
— Забудь про это гнилое яблоко и возвращайся в постель, — улыбнулась жена. — У меня есть средство, которое поможет тебе заснуть, и ты можешь принять его в любом количестве.
— Идея мне по душе, но я думаю, что лучше повременить, — ответил я. — У меня нелады с водопроводным краником, не хотелось бы, чтобы это перешло и к тебе.
