— Он по-настоящему приходит, — закивала Света. — Я его машину видела.
У Скворцовой глаза на лоб полезли.
— А в книге совсем-совсем ничего не написано? — спросила я.
— Сегодня жарко, — почему-то не ответила на мой вопрос та.
— Юль, посмотри, может, где-нибудь в конце, ну хоть какой-нибудь совет есть… Манюника уж замучил покойник своей любовью, — запричитала Света.
— К сожалению, там ничего по этому поводу нет. Я книгу «от» и «до» изучила.
В калитку постучали, мы обернулись. За забором стоял наш недавний знакомый и улыбался. Увидев, что мы обратили на него взгляд, он помахал нам рукой и открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел, потому что Маша с криком бросилась в дом, а мы вслед за нею.
— Это он? Да? Он? — дергала нас Байкова, которая до этого видела лишь автомобиль Трофимова.
Мы утвердительно кивнули.
— Чего Маша орет? Что случилось? Кто тот человек у калитки? — ничего не могла понять Скворцова.
— Не человек. Мой влюбленный — покойник, — дрожащим голосом произнесла Мария.
Скворцова побледнела, оглянулась на дверь и тихо переспросила:
— Покойник?
Мы кивнули.
— Я… пожалуй, я дверь запру, — произнесла Юля.
Мы поднялись на второй этаж и осторожно посмотрели в окно. Трофимов все так же стоял у калитки, неподалеку виднелся серебристый автомобиль.
— Все, я в ловушке, — пробормотала Никитина и бухнулась на тахту. — Он же меня здесь караулит, как охотник добычу.
— Из твоего дома можно еще как-нибудь уйти? — спросила я у Юльки.
— Ну, если только перелезть через забор к соседям… — ответила та.
Мы выбрались через окно первого этажа и пошли через огород. Мы прошли мимо клубники, огурцов, картофельной плантации и уткнулись в забор, увитый плющом. Затем я встала на ящик, с него взобралась на бочку и, держась за край забора, посмотрела на соседский огород. Женщина лет сорока пропалывала грядки как раз рядом с изгородью.
— Здравствуйте, — вежливо сказала я.
Женщина удивленно посмотрела на меня снизу.
— Извините, а можно, мы от вас выйдем?
— А своя калитка не работает?
— Работает, но…
Ух, что же такого придумать?
— Понимаете, рядом с Юлькиной дачей околачивается один наш знакомый, с которым мы очень не хотим встречаться, — сказала я правду.
Женщина в раздумье уставилась на меня.
— Пожалуйста… — протянула я.
— Ну, ладно, если так надо, — разрешила хозяйка. Стараясь не приземлиться на грядку, я спрыгнула к ней в огород. Следом появилась Маша, а потом Света.
Оказавшись на свободе, мы дружно сказали хозяйке «спасибо» и побежали на станцию.
Глава 6
Если ты родилась в июне…
В электричке мы ехали молча, то и дело озираясь и поглядывая, нет ли среди пассажиров нашего знакомого. Так же, сохраняя молчание, мы кивком попрощались уже в городе со Светой, которая жила в другой стороне.
Старая беседка уже была занята бабульками, поэтому нам пришлось отправиться в «свободное плавание» по улицам. Я думала о том, что же нам теперь делать с этим покойником, Машка награждала всех отсутствующим взглядом.
— Кто же может знать этот проклятый отворот? — не выдержала я.
Никитина не обратила на мои слова внимания. Не меняя выражения лица, она окинула взглядом улицу и уставилась на газетный киоск:
— Почитать, что ли, купить что-нибудь… — произнесла она и поплелась к ларьку, выгребая мелочь из кармана джинсов. Вернулась с какой-то газетой в руках. Тихо проговорила: — Ой, Ирка, что же теперь со мной будет?
Теперь промолчать решила я. Ну, не говорить же ей что-то типа «все будет хорошо, Маша, ничего он с тобой не сделает, только теперь по пятам за тобой хвостом ходить будет, пока ты не состаришься».
Мы вернулись в свой двор. Машка направилась в сторону беседки, я покорно пошла за ней.
Мы сели рядом с бабушками, которые усердно перемывали кому-то косточки и изредка косились на нас. Я уткнулась в газету.
— Что пишут? — тихо спросила Маша, чтобы не мешать дамам вести беседу.
— Так… ничего особенного. Тут объявлений больше, чем новостей… ó ответила я, листая страницы. — Куплю, обменяю… холодильники, бытовая техника… сниму… сглаз и порчу, верну любимого человека…
Я толкнула Машку в бок. Та без особого энтузиазма повернулась ко мне, но, увидев, куда указывает мой палец, тут же прилипла взглядом к газете: полстраницы было в надписях типа «гадалки», «экстрасенсы», «маги». У нас обеих прямо глаза разбежались.
— Ой, милые, да это ж шарлатаны все! — раздался скрипучий голос.
Мы уставились на старушек.
— Деньги сдерут и обманут. У меня невестка сына от заикания лечила — тоже по объявлению, — ничего не помогло. А вот Еремея за один раз все сделала!
— Ага, — подхватила другая, — а моего мужа от пьянства заговорила — третий год ничего не берет!
И тут все три старушки наперебой стали рассказывать о том, как Еремея помогла кому-то из их близких.
— А вам, видно, мальчика приворожить надо? — ласково сказала одна из бабушек. — Еремея — потомственная колдунья, много приворотов знает.
Машины глаза засветились.
— Да нам наоборот… — хотела было возразить я, но Никитина меня перебила и заговорила подчеркнуто вежливо:
— А как ее найти? Скажите, пожалуйста, будьте любезны.
Старушкам, видно, тон Марии польстил, и они принялись объяснять:
— Тут недалеко, на соседней улице. Старый пятиэтажный дом знаете? Так вот там Еремея и живет.
— Бежим скорее! — тащила меня Маша. — Расскажем все колдунье, пусть поможет.
— Маш, уже вечер… Может, перенесем визит на завтра? Мы весь день на ногах, я уже просто падаю, — сопротивлялась я. — Хочется поесть и вообще посидеть спокойно.
— Это мой последний шанс, Ирка! Завтра может быть поздно. Он же опять ночью заявится и точно доведет меня до инфаркта! Ты что, хочешь на мои похороны? А голодание, между прочим, полезно, — толкала меня в спину Манюня.
Мы без труда нашли дом — допотопная, ничем не примечательная внешне хрущевка смотрела на нас мутными окнами. Окружал ее запущенный, неубранный палисадник. На лавочках, как и в нашем дворе, восседали ряды бабулек.
— Ну, ладно, пошли скорее. Чем быстрее найдем колдунью, тем лучше, — кивнула я, и мы направились к подъезду.
Бабушки покосились на нас и зашептались. Они явно догадывались о цели нашего визита.
По темной лестнице, зеленые стены которой были украшены наскальной росписью народного характера, мы поднялись на четвертый этаж, где располагалось четыре квартиры.
