В тайнике лежала жестянка, сквозь обильно присыпавшую кирпичную пыль с трудом определялся ее цвет — не то голубой, не то синий.
Клад.
Он несколько минут не решался протянуть к жестянке руку. Неправильно всё… Пришел незнакомый экстрасенс, узрел внутренним взором хорошо замаскированный тайник, ткнул носом в банку, набитую… Чем? Золото, камешки? Неважно что, так прятать будут лишь очень ценную вещь… Не бывает. Морок какой-то… Наваждение.
Потом достал, обтер тряпкой кирпичную пыль, ржавчины не было ни малейшей. Банка — круглая, невысокая, но широкая — оказалась из-под черной икры. Из тех банок, которые не надо вскрывать консервным ножом, достаточно снять плотно притертую крышку с резиновой прокладкой. Сейчас таких вроде бы уж и не делают…
На крышке крутой дугой изогнулся осетр, надпись крупными буквами: ИКРА . Ниже шрифтом поменьше: зернистая осетровых рыб, ГОСТ 4472-55 . И совсем уж мелкими буковками по краю банки: Министерство рыбного хозяйства СССР, «Каспрыба», Каспийское икорно-балычное объединение, г. Астрахань.
Да-а-а… Ностальгию вызывает баночка, и еще какую… Не часто у них появлялся на столе этот продукт… Хотя, по рассказам бабушки, лет за десять до рождения Сергея черная икра лежала в крупных магазинах в свободной продаже. И красная лежала, и консервированные крабы, и многие другие вкусности, ставшие впоследствии страшным дефицитом. Но в семидесятые — уже только в праздничных наборах, да и то не всем подряд… Ну и конечно, в тех магазинах, в которые так просто с улицы не зайдешь.
Ладно, хватит ностальгировать над старой банкой… Пора полюбопытствовать содержимым. Не окаменевшая же там икра, хочется надеяться.
Судя по весу жестянки, ожидать, что она набита царскими червонцами или ювелирными украшениями, не приходилось. Потряс — ничего не перекатывается, не ударяется о стенки. Но и не пустая, та была бы гораздо легковеснее.
Впрочем, зачем гадать…
Крышка долго не хотела сниматься, затем все-таки соскочила. Сергей шумно выдохнул…
В банке лежали деньги. Купюры. Толстая пачка, перехваченная резинкой. Слегка изогнулась, уперлась краями в стенки — оттого и никак не проявляла себя при тряске.
Верхней в пачке лежала сторублевка образца шестьдесят первого года с лысым ленинским профилем — никому сейчас не нужный раритет.
Он торопливо вынул пачку, окаменевшая резинка развалилась в пальцах. Сергей быстро разворошил, просмотрел купюры — нет ли валюты?
Валюты не было, не единой захудалой долларовой бумажки. Сплошь старые сторублевки.
Вот тебе и клад… Пользуйся. Можно оклеить изнутри дверь туалета, оригинальный дизайн получится. Можно попытаться пристроить в нумизматический магазин — но заплатят сущие гроши, к концу перестройки валюта эта настолько обесценилась, что на руках ее после обмена на деньги нового образца осталось достаточно много…
Один прибыток — вызывающая ностальгические чувства жестянка. Сергей как раз размышлял, что приспособить для хранения купленных сверл, вот и тара появилась.
Обидно… Оказывается, и на пятом десятке в глубине души жил мальчишка, мечтающий найти клад, — поманили и обманули. Обманщиком, виновником своего разочарования Сергей считал проклятого экстрасенса, кого же еще…
С вялым любопытством он пересчитал купюры, оказалось их ровно двести. Двадцать тысяч. Неплохо по тем временам… Сколько стоила отцовская «Волга»? Пять тысяч? Шесть? Конечно, так просто ее не продавали: хочешь кататься — записывайся в многолетнюю очередь. Но на авторынке, хорошенько приплатив, можно было стать владельцем самого престижного в те годы автомобиля. С этакой пачкой — легко. И на вступительный взнос в жилищно-строительный кооператив еще осталось бы, и на многое другое…
Но хозяин жестянки не вернулся за своим богатством, и оно превратилось в ничто. Можно даже попытаться выяснить, кто именно замуровал здесь заначку, но стоит ли? Ясно, что не честный труженик, отчего-то не доверявший Сбербанку. Жаль, что не валютчик, — уж тот бы предпочел ленинскому профилю портреты заморских президентов…
…Ночью приснился ностальгический сон: пыльная дорога где-то на юге, синее-синее небо, ослепляющее солнце, их «Волга» с нестерпимо сверкающим оленем на капоте, рядом с машиной отец и мать — молодые, чему-то смеющиеся… Живые.
Проснулся с тоскливым, щемящим чувством невозвратимой потери.
Глава пятая. Что-то ветер дует в спину — не пора ль нам к магазину?
— Поговорить с ним не получится… — ответил Антон после долгой паузы. Интонацию ответа Сергей попросту не понял.
— Почему? В пятницу ведь сам рвался пообщаться…
— Умер. Самоубийство. Повесился в развалинах дома престарелых. Ну, того, который…
— Когда?! — Сергей чуть не кричал.
— Тело нашли мальчишки, в субботу утром. Врачи говорят, что все произошло ночью.
Вот как… Картина представала удивительно отчетливой: сумасшедший экстрасенс дважды попытался вновь поговорить с Сергеем возле здания администрации — не получилось. Возможно, потом опять притащился на квартиру, долго и безуспешно звонил в дверь… Стоял у подъезда на холодном весеннем ветру, всматривался в темноту. Простоял до ночи, понял: не дождется. И пошел в развалины, и затянул петлю на тощей кадыкастой шее…
Почему?! Почему, черт побери??!!
Что такое важное должно было прозвучать в том несостоявшемся разговоре?
Теперь не спросишь. И не получишь ответ. Ушел, навсегда ушел странный и неприятный человек, оставив Сергею загадку и бессмысленный, бесполезный подарок — толстую пачку никому не нужных сторублевок…
Такие мысли — в разных вариациях — крутились в голове Сергея до обеда. Потом его мнение кардинально изменилось — в частности, о бесполезности подарка.
Причиной послужил разговор с Угалаевым.
Разговор как разговор, чисто служебный: последняя накачка перед визитом Сергея в местный телецентр — возникли кое-какие проблемы, и надлежало их утрясти.
Но в конце Угалаев прибавил:
— На обратном пути в гастроном заскочи, что на улице Мира, у самой площади, это рядом с телецентром. «Ностальгия» называется, несколько дней назад открылся. Крайне любопытный проект… Может, и потом пригодится.
Слово «потом» он выделил голосом, чтобы не оставалось сомнений: потом — значит, в обновленном и преображенном Солнечноборске.
— Что за проект? — спросил Сергей без проблеска любопытства. Торговля продуктами питания в круг его интересов не входила.
