— Чувствую что? — поинтересовалась я.
— Нечто, — сказал он.
Вслух я произнесла:
— Вы учились на дому.
— Я только что сказал это, — заметил Гордость.
— Ладно, вы когда-нибудь уезжали далеко от дома?
Они посмотрели друг на друга, затем Мефистофель быстро оглянулся на Джейка и потом снова посмотрел на меня.
— Нет, — произнес Гордость.
— Какое это имеет значение? — спросил Мефистофель, и из-под его высокомерия выглянул гнев. Он хорошо его скрывал, но ему было неуютно.
— Просто пытаюсь узнать вас, — ответила я.
— Твой Нимир-Радж выбрал нас для тебя, — сказал Гордость.
— И я собираюсь позже поговорить с ним об этом, — произнесла я.
Мика наклонился и тихо прошептал рядом с моим ухом:
— Другие были еще больше напуганы или сердиты.
Я положила руку ему на бедро. Я хотела успокоить и его, и себя, и прикосновение помогло. Мне не нравились эти мужчины. Я, безусловно, не хотела, чтобы они задержались здесь надолго.
Натаниэль прислонился к нашим ногам, начиная играть рукой с моей икрой в ботинках до колена, которые он сам для меня выбрал. Ему эти парни тоже не нравились.
Ашер придвинулся, чтобы стать позади Жан-Клода, и положил руку ему на плечо. Я знала, почему ни Ашер, ни Ричард не были довольны ими. Ни один из нас не был ими доволен. Позже мы с Джейком серьезно поговорим об этом.
— Парни, вы хотите остаться с нами? — поинтересовалась я.
Они снова посмотрели друг на друга, и Мефистофель остановил себя прежде, чем снова взглянул на Джейка. Гордость произнес:
— Нам сказали, что у нас нет выбора.
— Я - большой сторонник того, чтобы выбор был всегда, — заявила я.
— Если мы уедем отсюда, нас убьют, — сказал Мефистофель.
— Если вы хотите остаться здесь, пока не станет безопасно, это одно. Но я желаю знать, хотите ли вы, двое, остаться здесь с нами и быть нашими тиграми?
— Что вы сделаете, если мы скажем, что не хотим? — спросил Гордость.
— Мне действительно не нравится вынуждать людей делать что-либо против их воли.
Они снова посмотрели друг на друга.
— Это не то, что мы слышали, — произнес Мефистофель.
— А что вы слышали? — поинтересовалась я, и первая капля гнева просочилась в мои слова.
— Разве ты не сделала его своей Невестой? — спросил Гордость, указывая на Никки.
— Да.
— Это ведь принуждение, — сказал он.
Я не могла с этим поспорить и недостаточно хорошо их знала, чтобы объяснить, что я сделала это, чтобы спасти двух других мужчин, сидящих рядом со мной, что Никки похитил меня, и я использовала оружие, которое было у меня под рукой. Я не могла объяснить им это, так что я могла сказать?
— Да, это так.
— Но нас ты не хочешь принуждать? — спросил он.
— Скажем, я не хочу сегодня пополнять мой список грехов.
Они, нахмурившись, глядели на меня.
— Грехов?
Мефистофель поинтересовался:
— Что это значит?
— Это значит, что лишение кого-либо воли является злом. Я предпочла бы больше этого не делать.
— А что может заставить тебя сделать это снова? — задал вопрос Гордость.
— Самозащита или защита людей, которых я люблю.
Он посмотрел мимо меня на Никки:
— Ты угрожал Аните и ее людям?
— Да, — ответил Никки.
— Как?
— Я могу рассказать им? — спросил он.
Я подумала и затем сказала:
— Конечно.
— Я помог похитить Аниту, и мы грозились убить Мику, Натаниэля и Джейсона, волка зова Аниты. Мы забрали ее оружие, воспользовались магией, чтобы удостовериться, что она не может позвать на помощь, и ранили ее. Она сделала то, что могла, чтобы заставить меня быть готовым совершить все, что угодно, чтобы защитить ее и ее любимых мужчин.
— Ты не винишь ее? — уточнил Мефистофель.
— Нет.
— Почему нет?
— Не думаю, что могу.
— Что это значит?
— Это значит, что я не думаю, что могу винить Аниту в чем-либо. Я просто хочу доставлять ей удовольствие.
Гордость оглянулся на меня:
— Так он действительно твоя Невеста в полном смысле этого слова?
Я пожала плечами.
— Очевидно.
— Но тебе не нравится это. Ты беспокоишься, что лишила его свободы воли, — сказал он.
— Да.
— Почему? — поинтересовался он.
— А вас бы это не беспокоило? — спросила я.
Он только покачал головой, и его брат сделал то же самое. Хотя, возможно, я ошибалась, и они вовсе не были родственниками.
— Вы — братья?
— Кузены, — ответил Гордость.
— В вас видно сильное фамильное сходство, — заметила я.
— Не настолько сильное, как у Нечестивца и Истины, — возразил он.
— Верно, — согласилась я.
Я посмотрела на Джейка.
— Они не хотят быть очаровательными, и я — тоже, ну и что нам делать?
— Ты нас спрашиваешь? — спросил Гордость.
Я повернулась к нему.
— Отлично, вам не нравлюсь я, а мне не нравитесь вы, это очевидно, но я собираюсь выяснить, что к вам чувствует мой внутренний тигр, итак, как вы хотите это сделать?
— Джейк предупреждал, что ты резкая.
— Ты еще не видел резкость, Гордость.
Он посмотрел на меня, и теперь в его глазах что-то появилось, возможно, интерес.
— Тогда я с нетерпением жду с ней встречи.
Я удержалась от улыбки.
— Это ты сейчас так говоришь.
Из дальней прихожей послышались голоса. Дамиан и Кардинал вошли, держась за руки, очень напоминая счастливую пару. Она взволнованно разговаривала с другой женщиной, которая могла быть только другим вертигром. Фамильное сходство было слишком сильным, так что без вариантов. Длинные желтые и белые локоны раскинулись по ее плечам. Ее глаза были такого же сине-золотого цвета, как и у Мефистофеля. Она была высока и соблазнительна, и когда она меня увидела, энергия просто-таки выплеснулась из нее. И этот всплеск был окрашен страхом. Почему она меня боялась?
— У вас прекрасные комнаты, — произнесла она с дрожью в голосе.
Жан-Клод сказал:
