Штык повернулся, и послышался стон. Кристофер понял, что у него закрыты глаза. Он открыл и увидел часового — изо рта его шла кровь, и он дергался на штыке, как рыба на крючке рыболова. Он снова закрыл глаза и еще раз повернул лезвие штыка, отстраняясь от содеянного, опустошенный, в каком-то трансе, пытаясь как-то убежать от разрывания плоти. Раздался приглушенный крик, и наступила тишина. Он сделал шаг назад и внезапно ощутил превосходство жизни над смертью.
— Смерти нет. Смерти нет, — продолжал повторять он, но когда открыл глаза, то понял, что сам остался целым и невредимым, а охранник, лежавший на полу, уже был в другом мире. Пули не коснулись Кристофера. Он не был ранен, но на руках его была кровь часового, и штык был темным и мокрым.
— Ты идиот! — визгливо крикнул Уинтерпоул с другого конца палатки. — Ты уничтожил нас!
Кристофер проигнорировал его и выбежал наружу, крепко сжимая винтовку.
Примерно в двадцати метрах от него кто-то заново разжег костер, вылетавшие из него огромные искры дразнили темноту. Вокруг костра полукругом стояли люди, в свете костра их лица казались карнавальными масками, бесстыдными и возбужденными. Они подбадривали кого-то, словно смотрели петушиные бои. Казалось, они не слышали выстрелов или просто дружно решили не обращать на них внимания, чтобы сконцентрироваться на более важных вещах.
Кристофер побежал к ним, щелкая затвором винтовки, оценивая расстояние и положение людей у костра. У него было преимущество — он двигался из темноты, и мягкая почва под ногами заглушала его шаги. Раздался крик, и круг чуть расступился. Через образовавшийся разрыв Кристофер увидел одного из тех четверых, кто приходил за Чиндамани. Он нагнулся над ней, полураздетый, хватая ее за грудь, тяжело дыша. Кристофер опустился на землю, прицелился и выстрелил, отстрелив ему полголовы. Лагерь моментально затих. Слышны были только всхлипы Чиндамани и крики совы, охотящейся где-то во мраке.
— Чиндамани, — спокойно позвал Кристофер.
Эмоции сейчас могли только помешать. Сейчас важнее всего было сохранить холодную голову и твердую руку.
— Сбрось его с себя, встань и подойди ко мне, — произнес он, молясь, чтобы она была целой и невредимой и чтобы страх не лишил ее возможности двигаться.
Казалось, она лежала бесконечно долго, сотрясаясь от рыданий, а кровь убитого на ее обнаженном теле словно символизировала своего рода крещение, посвящение в тайны реальной жизни. Те, кто стоял вокруг нее, не были вооружены и не знали, какое количество оружия захватили и навели на них их бывшие пленники. Они ничего не видели в темноте, понимая, что здесь, у костра, представляют собой отличные мишени.
— Потушите этот чертов костер, пока он не пристрелил еще кого-нибудь! — хрипло крикнул кто-то.
Но никто не пошевелился. Никто не хотел сделать хоть одно движение и получить следующую пулю.
Она медленно поднялась, с отвращением сбросив с себя труп насильника.
— Не обращай на них внимания, — сказал Кристофер. — Они не причинят тебе вреда. Медленно подойти ко мне.
Она пошла, пытаясь прикрыть наготу остатками разорванной одежды. Он мысленно помогал ей идти, подбадривал ее, когда она пошатывалась.
Она уже почти вышла из круга, когда один из стоящих у костра протянул руку, чтобы схватить ее и уйти, прикрываясь ею, как живым щитом. Кристофер выстрелил, и пуля пробила ему горло. Остальные осмотрительно отпрянули от нее.
Она подошла к нему и, дрожа, коснулась его. Ее пальцы крепко сжали его руку, ногти впились в кожу, причиняя ему боль. Она молчала. Он ощутил, как в нем поднимается ярость, слепящая и непреодолимая. Он знал, что теперь будет чувствовать эту ярость всегда и она никогда не покинет его, хотя и станет менее сильной.
— Мы уходим, — сказал он. — Лошади позади нас. Я задержу этих ублюдков. Ты сможешь добраться до лошадей?
Она кивнула, стараясь подавить рыдания.
Они медленно попятились назад, за палатки, к колышкам которых привязывали на ночь лошадей. Они услышали в темноте, как тихо ржут и роют копытами землю лошади, обеспокоенные стрельбой.
— Найди двух лошадей, с которыми, на твой взгляд, мы управимся, — проинструктировал ее Кристофер. — Отвяжи их. О седлах не думай, нам придется обойтись без них. Отвяжи остальных лошадей, но оставь одну для Уинтерпоула, если он сумеет выбраться. Она скользнула в темноту, чувствуя себя куда уверенней. Кто-то залил костер, и он уже не мог с прежней четкостью видеть, что происходит в лагере.
Из темноты донесся тихий и знакомый голос:
— Винтовка, мистер Уайлэм. Отбросьте ее от себя как можно дальше. Я целюсь вам в спину, и расстояние настолько незначительно, что я попросил бы вас вести себя разумно.
Кристофер застыл. Он узнал голос Резухина. У него вырвался долгий вздох. Он забыл, что палатка генерала находится рядом с тем местом, где были лошади. Он со стоном отбросил винтовку, отлетевшую на несколько метров.
— Кристофер! Что случилось? — раздался из темноты голос Чиндамани.
— Оставайся там! — крикнул он. — Садись на ближайшую к тебе лошадь и скачи отсюда. Меня не жди! Никого не жди! Скачи как можно быстрее!
— Потише, мистер Уайлэм, — произнес Резухин. — Но сначала скажите девушке, что даже если она просто пошевелится, я пристрелю ее на месте. Это понятно? Я прекрасно ее вижу. К тому же хочу уверить вас, что я отлично вижу в темноте.
Кристофер снова обратился к ней:
— Не двигайся, Чиндамани. Не двигайся. Он говорит, что застрелит тебя, и я верю, что он это сделает. Но будь готова к тому, что тебе представится шанс.
Ему самому придется дать ей этот шанс, подумал он, придется отвлечь Резухина на время, достаточное для того, чтобы она успела сесть на лошадь.
— Я не могу уехать без тебя, Ка-рис! — отозвалась она. — Я тебя здесь не оставлю!
— Ты должна это сделать! Ради него. Ради меня. Подожди, может, появится шанс! — взмолился он.
— Хватит болтать! — рявкнул Резухин.
Он был испуган и не совсем понимал, что происходит. Может, на лагерь напали? Может, пленники каким-то образом дали красным возможность просочиться в лагерь?
Кристофер спросил себя, насколько точен прицел Резухина на таком расстоянии. Дистанция была незначительной, но он заметил раньше, что генерал всегда был правшой и что вряд ли он действует левой рукой так же хорошо, как и правой.
— Ваши люди изнасиловали ее, Резухин! — крикнул он. — Вы обещали доставить нас в Ургу в целости и сохранности. Вы сказали вашим людям, чтобы они не трогали нас, — но посмотрите, что случилось, как только вы отвернулись.
— Я сказал вам вести себя потише. Если моим людям нужна женщина, я в это не вмешиваюсь. Им и так хватает лишений. У вас здесь нет ни привилегий, ни прав, — а я вообще считаю, что вы и тот, второй, просто шпионы. Это означает, что я могу просто взять и расстрелять вас.
