Дома я выпил еще пива и завалился спать на диван. Под веками медленно угасала кроваво-красная пустыня Стшелецкого. Кажется, мне приснилось, что я стал героем нашего фильма, только все время путался в своих непрерывных монологах, но никто не поправлял. Не знаю, сколько я проспал, – кажется, совсем немного. Что-то выдернуло меня из сна. Я лежал, пытаясь сообразить, что произошло. В комнате было темно и тихо, но в тишине как будто оседал тревожный металлический звон. Наверное, стало прохладно во сне, надо было чем-нибудь накрыться, вот и все…
На кухне что-то громко звякнуло.
Я обмер и понял, что от похожего звука и проснулся. Следовало бы встать и пойти посмотреть, но я только лежал и прислушивался. Мне казалось, будто я слышу что-то приглушенное, будто на кухне кто-то есть. А потом раздался дикий оглушительный грохот: кастрюли, сковородки – все грянуло оземь. Я подскочил на диване. Сквозь гром посуды послышался топот, слишком частый, но гулкий; мне тут же привиделось, как уродливые короткие ножки с силой стучат по полу, и они приближались, шаги были уже здесь, в этой комнате! Низенькое нечто, тихонько подвывая, пробежало мимо дивана, еще секунда – забилось в угол и затихло. Ни дыхания, ни единого звука больше. Сердце избивало меня изнутри. Я осторожно спустил ноги с дивана, потянулся к телефону, и тут оно хихикнуло, гнусно, утробно. Я заорал, отпрянул назад, подняв ноги обратно, но сразу же вскочил, прыгнул к выключателю на стене, что-то вцепилось в ногу… Вспыхнул свет. На пол грохнулся стул, который я умудрился зацепить в темноте ногой. Кроме меня, в комнате больше никого не было.
Не помню, как снова отключился. Проснулся около полудня, весь мокрый от пота, с головой под зимним пуховиком и еще какой-то одеждой. Побрел в ванную, чувствуя засевшую в теле глубокую ледяную дрожь. Включил горячую воду в душе и, пока зеркало не заволокло влагой от пара, смотрел на свое хмурое отражение. Загорелый парень, атлетичный, камеру-то таскать надо, волосы почти белые от солнца, пора бы постричься, глаза иссера-голубые, лицо овальное, светло-русая щетина на щеках. Какие проблемы, мужик? Никаких проблем. Я забрался в душ.
Минут через сорок я уже выходил из квартиры, свежий, в желтой футболке, обрезанных джинсах и кедах, в ушах наушники от айпода, в руке ключи. Дверь распахнулась сантиметров на десять и отскочила назад, во что-то врезавшись. Я с досадой стянул наушники.
– Извините! – Молодой женский голос донесся из-за двери. – Мы сейчас.
Это оказалась молодая мама с коляской, мне стало неловко, хорошо хоть, чадо в коляске не разревелось от удара дверью. Мы перекинулись с девушкой парой слов, приятная соседка как будто, симпатичная, невысокая, волосы темно-русые до плеч. Помог им загрузиться в лифт, а сам побежал вниз по лестнице.
Москва раскалилась под солнцем, все блестело и резало глаза. Трамвай дребезжал, будто замедленный взрыв, кусочки стекла и брызги металла, дрожащие в густом пластилиновом воздухе. Выскочив на остановке, я нырнул в метро. Воздух здесь всегда немного спертый, с тонким запахом жженой резины, зато прохладный. Голова прочищалась. Я думал, поведать ли Инге о том, что произошло ночью? Мы были знакомы около года, но я все еще боялся испортить о себе впечатление. История-то шикарная, только я в ней как малолетняя истеричка. Рассказать, что утром на кухне обнаружилась какая-то жалкая кастрюлька, вывалившаяся из ящика и напугавшая взрослого мужика до усрачки? Я усмехнулся.
В итоге за весь последующий день я ни разу больше не вспоминал о ночном кошмаре. Мы работали с Ингой в ее квартире, в ее сигаретном дыму, смеялись, пили минералку литрами, заказывали еду с доставкой, мне без мяса, приходили еще люди, еще смех, еще сильнее приятное напряжение в животе. У нас получалось кино. Это было потрясающе.
Ночью, вернувшись домой, я ощутил укол тревоги, поспешно включил музыку на ноутбуке, разложил диван, постелил свежее белье, потом принял душ и серфил по Сети, пока не уснул.
Три сорок два. Я посмотрел время на телефоне. Не знаю, почему я не спал. Никаких звуков. Я слушал мрак, скопившийся в комнате, в коридоре, сгустившийся в ванной и туалете. Никаких звуков на кухне. Я снова уснул, когда начало светать.
За работой над фильмом прошло еще несколько дней. Предварительный вариант был готов. Инга оттачивала детали, ребята делали промоматериалы, пытались привлечь к нам внимание в Сети. В нас теплилась надежда на хотя бы ограниченный прокат в кинотеатрах – все зависело от премьеры на фестивале. Это были прекрасные напряженные дни, кипящая лаборатория умов. А по ночам я спал как убитый. И ничего не слышал. Не было никаких звуков в темноте. Не было. Я уверен.
В один из вечеров позвонил брат, сказал, что будет на следующей неделе в Москве по делам, так что надо пересечься и треснуть по пиву.
– Никаких проблем, мужик! – засмеялся я в трубку. – По пиву – это мы завсегда!
Я находился в этот момент рядом с домом, остановился у подъезда и, улыбаясь, с телефоном у уха, смотрел, как солнечные лучи гаснут за крышами многоэтажек. По двору между деревьями, напоминая больных сомнамбулизмом, бродили собачники с мелкими питомцами на поводках. Игровые площадки располагались с другой стороны от дома, поэтому детей во дворе сейчас не было. По тротуару медленно приближалась женщина с коляской. Знакомо кольнула тревога – только с чего бы? Я не сразу узнал соседку. Закончив разговор с Кириллом, подождал ее, чтобы придержать дверь.
– Спасибо, – тихо поблагодарила она и улыбнулась, вкатывая коляску в подъезд. Блеснула карими глазами. Маленькая аккуратная девочка и уже мама.
– Оу, мы же соседи, а я даже не представился, – сказал я, помогая поднять коляску по лестнице. – Илья.
– Вероника. – Снова эта скромная улыбка, как бы не влюбиться, блин. – А это у нас Миша. Миша любит поспать.
Я заглянул в коляску, и действительно, чадо сопело, отвернув круглую голову и закрыв глаза.
– И сколько Михе? – спросил я, все же спрашивают.
– Шесть месяцев будет, – ответила Вероника и так посмотрела, со смехом в глазах, будто прочитала мои мысли.
Лицо у меня от улыбки чуть не трескалось. Подъехал лифт.
– Давайте с нами, – она вкатила коляску в разъехавшиеся двери, – все поместимся.
– Не, я по лестнице.
Когда я поднялся на четвертый этаж, соседская дверь уже закрывалась. Я отпер свою и вошел. Даже немножко странно оказаться дома засветло, надо бы придумать, чем заняться, чтобы не залипнуть на весь вечер в Интернете. По наитию решил пересмотреть «Жизнь как чудо» Кустурицы. Нашел фильм в Сети, запустил и ткнул на паузу, чтобы подгружалось, а сам пошел на кухню соображать себе ужин. В холодильнике были только овощи да банка пива. Не то чтобы я был вегетарианцем, но мясо как-то не любил. Достал все незамороженное, сполоснул, порубил в тарелку, немного соли, много перца, довольный, пошел со всем в комнату. Щелкнула пивная банка, ледяная жидкость прокатилась по горлу, ух, на глазах даже слезы выступили. Живем. Я устроился на диване, включил кино и принялся за еду.
