Он понял, что Энн без труда сможет выяснить, кому принадлежал складной нож.
Интересно, поняла ли она, насколько близко подошла к истине Мейбл Свинни, отпуская одну из своих шуточек?
Вероятно, поняла: в отличие от Мейбл, Энн была умна.
Да, но куда она отправилась?
Возможно, к Марку Блэйкмуру. Если она и не беседует с ним в данную минуту, то очень скоро эта беседа состоится.
Но никто из них даже не подозревает, в чем заключается истина, и когда он в конце концов избавится от этого тела – точно так же, как избавился от своего собственного, – тогда его репутация будет восстановлена.
За все его деяния расплатится Гленн Джефферс.
Потому что Гленн Джефферс, как решил про себя Ричард Крэйвен, будет пойман на месте преступления. Единственным изменением, которое Крэйвен позволил себе внести в уже тщательно обдуманную схему, явилась смена объекта последнего эксперимента.
Сначала он приберегал для этой цели Энн, но теперь пришел к другому решению.
Чрезвычайно элегантному решению, надо сказать.
Такого рода решение достойно лишь человека с его интеллектом.
Энн останется в живых.
В последний момент – прежде чем он покинет это тело, чтобы найти себе новое, – он получит возможность как следует рассмотреть выражение лица Энн, когда та увидит своего собственного мужа, держащего на ладони сердце их дочери.
До конца своих дней Энн придется носить с собой это воспоминание.
Репутация Ричарда Крэйвена будет полностью восстановлена.
И вся жизнь Энн Джефферс покатится под гору.
Справедливость восторжествует!
Усевшись за рабочий стол Энн, Ричард Крэйвен принялся сочинять последнее послание. На этот раз он не сделает ни малейшей попытки скрыть личность пишущего – отпечатки пальцев Гленна Джефферса будут на бумаге везде.
Оставив послание на таком месте, где Энн без труда должна была его найти, он вышел из дому – требовалось кое-что подготовить к последнему эксперименту.
Этот эксперимент он проведет на Хэдер Джефферс.
Эпицентр бури стал перемещаться на восток, и грязновато-серый дождливый вечер уступил место влажным отблескам ночной тьмы. Мокрые тротуары ярко сверкали в свете фонарей. Когда Энн свернула влево от Хайленда на Шестнадцатую улицу, она нажала на тормоза с большим усилием, чем требовалось, и почувствовала, как заднюю часть машины занесло вправо. Только после того, как Энн оправилась от волнения, вызванного заносом, она заметила пустое место на правой стороне своей улицы, которое двумя часами раньше, когда они с Кевином отъехали от дома, занимал громоздкий фургон. "Что ж, – сказала она себе, – по крайней мере, не придется шлепать под дождем два квартала". Закрыв машину, она двинулась вслед за Кевином по дорожке к дому, потом поднялась по ступенькам крыльца и оказалась у дверей в ту самую минуту, когда Кевин уже отпирал замок.
– Гленн! – позвала она. – Хэдер! Есть здесь кто-нибудь?..
Призывы замерли на ее губах, стоило ей ощутить мертвую тишину, стоявшую в доме. Ту самую тишину, которой ей пришлось хлебнуть вволю, когда Гленн лежал в госпитале.
Но сегодня что-то изменилось. Когда ей раньше приходилось оставаться дома одной, комнаты тем не менее были наполнены разного рода вибрациями, исходившими от ее домочадцев, – эти вибрации ощущались даже тогда, когда члены ее семейства покидали свое жилище. Но сегодня вечером дружественная энергетика исчезла. Дом напоминал мертвое существо. Таким он был в тот день, когда Джефферсы в него въехали.
Пытаясь поскорее отделаться от этого неприятного чувства, усиливавшегося с каждой минутой, Энн торопливо прошла через столовую на кухню. На дверце холодильника не было никакой записки. Зеленый глазок магнитофона, указывавший на наличие надиктованного послания, тоже не горел. Зато дверь в подвал была открыта настежь. Не успев до конца осознать, почему она воспринимает открытую дверь в подвал как зловещее предзнаменование, Энн подошла к двери и посмотрела вниз. Яркий свет флюоресцентной лампы отражался от чистейшей поверхности верстака. Нахмурившись, Энн стала спускаться по ступенькам, сосредоточив внимание исключительно на верстаке. Только оказавшись внизу, она заметила и другие изменения, которые произошли в ее отсутствие.
Тщательно разложенные по пакетам хозяйственные мелочи.
На диво вычищенный пылесосом пол.
Вот уже почти двадцать лет ни она, ни Гленн не обращали внимания на беспорядок, вечно царивший в подвале, не говоря уже о том, чтобы попытаться его устранить.
Теперь же подвал выглядел чуть ли не стерильно чистым и напоминал операционную.
Отвернувшись от верстака, Энн вернулась наверх, еще раз осмотрела дверцу холодильника, ища записочку от Гленна, после чего отправилась в кабинетик в надежде, что Гленн прилепил послание для нее прямо на монитор компьютера. Там она нашла совсем не то, что искала. Вместо записки Гленна она обнаружила конверт, на котором красовалось ее имя.
Конверт был надписан знакомыми уже заостренными буквами.
Энн попятилась от конверта, словно от изготовившейся к броску гремучей змеи, и схватилась за телефонную трубку. Тыкая пальцем в клавиши с нужными цифрами, она старалась не думать, что скрывается под оболочкой конверта. Однако во сто крат больше самого письма ее напугал факт его появления на ее рабочем столе.
– Ты можешь приехать ко мне? Прямо сейчас? – спросила Энн, как только на противоположном конце провода подняли трубку. – Случилось нечто экстраординарное...
– Буду через пять минут, – ответил Марк Блэйкмур. – Это достаточно быстро? Ты что, хочешь, чтобы я набрал за тебя номер "911"?
Энн в немом ужасе еще раз осмотрела конверт.
– Нет, – произнесла она свистящим шепотом. – Ничего страшного. Я... Мы сами справимся.
Она положила трубку и только потом вспомнила про Кевина. Мальчик стоял в дверях кабинета, смотрел на мать и, судя по морщинке, которая пересекала его лоб, был чрезвычайно взволнован.
– Что-нибудь случилось, мама? – спросил он тоненьким голоском, и Энн поняла, насколько мал и беззащитен ее десятилетний сын. Подойдя к ней поближе, Кевин обнял ее, а она, продолжая созерцать конверт на столе, протянула руку и прижала сына к себе.
Когда по прошествии пяти минут зазвенел дверной звонок, Энн уже находилась в гостиной и расположилась на софе, по-прежнему прижимая сына к себе. Когда звонок затренькал во второй раз, она мягко высвободилась из объятий Кевина, но прежде чем успела дойти до входа, ее опередил Кевин, который, прошмыгнув под ее рукой, подбежал и распахнул дверь.
Подняв глаза, он лукаво взглянул Марку Блэйкмуру в лицо.
