Линкольн Чайлд - Кабинет диковин

Он позволил себе настолько увлечься размышлением о странной коллекции, что не услышал приближения Фэрхейвена. Он снова допустил фатальную ошибку. Пендергаст подумал, что очень близок к тому, чтобы проиграть окончательно.

Агент ФБР шагнул вперед, поддерживая другой рукой поврежденный локоть. Он обязан перебраться в соседнюю комнату. В каждом помещении находился собственный ключ к тайне Ленга, и, возможно, в следующей комнате он эту тайну раскроет. Но как только он двинулся, на него накатил вал головокружения, за которым последовал приступ тошноты. Пендергаст покачнулся и лишь с большим трудом сумел удержаться на ногах.

Воспользовавшись отраженным светом фонаря Фэрхейвена, он нырнул в следующую арку. Напряжение, вызванное падением, шок от второй пули отняли у него остаток энергии. Угроза потери сознания становилась все более реальной. Он, тяжело дыша, привалился к стене.

Из темноты арки вырвался луч фонаря и тут же снова исчез. Но и этого краткого мига Пендергасту хватило на то, чтобы увидеть блеск стекла, ряды мензурок, реторт и колоннообразные дистилляционные установки.

Он наконец проник в секретную лабораторию Эноха Ленга.

Нора стояла над металлическим столом, постоянно переводя взгляд с экранов мониторов на безжизненное тело Смитбека и обратно. Она сняла зажимы и перевязала рану. Кровотечение в конце концов прекратилось. Но организму уже был нанесен огромный урон. Аппарат, следящий за уровнем кровяного давления, издавал непрерывный тревожный писк. Нора посмотрела на пластиковый пакет с соляным раствором – он был почти пуст. Кроме того, катетер оказался слишком тонким. Даже при полном пакете невозможно было компенсировать потерю жидкости достаточно быстро.

Она поспешно обернулась на звук выстрела, долетевшего из темного лестничного проема. Выстрел прозвучал приглушенно, словно был произведен где-то глубоко под землей.

Некоторое время она стояла неподвижно, парализованная страхом. Что там произошло? Кто стрелял? Пендергаст? Или, может быть, стреляли в него?

Затем она снова переключила внимание на неподвижное тело Смитбека. Лишь один человек сможет подняться по этим ступеням. Пендергаст или тот, другой. Когда придет время, она будет с этим разбираться. Сейчас же на ней лежал груз ответственности за Смитбека. И она ни за что не бросит его.

Девушка снова посмотрела на показатели жизнедеятельности. Кровяное давление упало до уровня семьдесят на тридцать, сердцебиение замедлилось. Поначалу она почувствовала некоторое облегчение, но затем, вспомнив, чему ее учили, поднесла руку ко лбу журналиста. Лоб был холоден, как и конечности. «Брадикардия», – подумала Нора, и чувство некоторого успокоения сменилось паникой. Если потеря крови продолжается и не осталось области, которую мог бы отключить организм, наступает период полной декомпенсации. Уменьшается поступление крови в жизненно важные органы, биение сердца вначале замедляется, а затем оно останавливается навсегда. Не снимая ладони со лба Смитбека, Нора бросила полный отчаяния взгляд на монитор ЭКГ. Показатели заметно изменились: пики стали ниже и частота ударов сердца еще более снизилась. Теперь она составляла пятьдесят в минуту.

Схватив Смитбека за плечи, она грубо его затрясла и крикнула:

– Билл! Билл, будь ты проклят! Приди же в себя. Прошу тебя!

Писк аппарата ЭКГ стал каким-то сбивчивым, ритм сердца продолжал замедляться.

Ничего больше сделать она не могла.

Нора смотрела на экраны, и ее все сильнее охватывало ужасное чувство полного бессилия. Затем она закрыла глаза и уронила голову на обнаженное плечо Смитбека – неподвижное и холодное, словно могильный камень.

Пендергаст, спотыкаясь, брел вдоль столов старинной лаборатории. Очередной приступ боли разорвал его внутренности, и он на миг остановился, чтобы усилием воли подавить его. Несмотря на всю серьезность ранений, какой-то уголок его мозга оставался ясным, свободным от всякого постороннего влияния. Он старался пробиться в этот уголок через густой туман боли, пытался разобраться в том, что его окружает. Титровальные и дистилляционные аппараты, пробирки, реторты и горелки. Одним словом, скопление стекла и металла. Но в то же время, несмотря на обилие приборов, он не видел ключа к разгадке главного проекта Ленга. Химия есть химия, и вы используете те же реагенты и приборы вне зависимости от того, что вы синтезируете или выделяете. В лаборатории было много вытяжных шкафов и старинных ящиков для работы в перчатках с опасными веществами. Это говорило о том, что Ленг имел дело либо с ядами, либо с радиоактивными образцами. Но это лишь подтверждало то, что он предполагал с самого начала.

Вызывало удивление лишь оборудование лаборатории. Отсутствовали компьютеры или иные приборы, имеющие интегральные схемы. В лаборатории не было ничего, в чем нашла бы отражение революция в биохимии после шестидесятых. Судя по возрасту оборудования и его жалкому состоянию, создавалось впечатление, что все работы в лаборатории прекратились лет пятьдесят назад.

Но в этом не было никакого смысла. Ленг наверняка был знаком с последними научными достижениями, он мог позволить себе приобретать новейшее оборудование, которое способствовало бы решению стоящей перед ним задачи. И до недавнего времени он был жив и здоров.

Предположим, Ленг уже успешно завершил свое исследование. Если так, то где его результаты? И в чем они состояли? Может быть, плоды работы Ленга находятся здесь, в подвале? А что, если он просто отказался от продолжения работы?

Луч фонаря Фэрхейвена блуждал рядом, и Пендергаст, бросив строить догадки, заставил себя двинуться вперед. В дальней стене комнаты находилась дверь. Преодолевая чудовищную боль, он потащился по направлению к ней. Если это была лаборатория Ленга, то за ней оставалось одно, от силы два рабочих помещения. Головокружение усилилось. Пендергаст находился в таком состоянии, что практически не мог идти. Наступил конец игры.

А он по-прежнему не знал ответа.

Пендергаст толчком распахнул дверь и сделал пять шагов в следующую комнату. Он поднял колпачок фонаря, чтобы в последний раз определить, где находится, осмотреть содержимое помещения и предпринять еще одну попытку раскрыть тайну.

Но в этот момент ноги отказались ему служить.

Когда он упал, фонарь выпал из его рук и покатился по полу, разбрасывая безумные световые пятна по потолку и стенам. Последнее, что увидел Пендергаст, был блеск сотен заостренных стальных предметов.

Как только замер звук второго выстрела, Хирург нетерпеливо обвел лучом комнату. Свет фонаря выхватил из темноты траченную молью одежду и старинные выставочные шкафы. Потревоженная моль вилась в воздухе. Хирург был уверен, что и на этот раз попал в Пендергаста.

Первая рана была серьезной. Она причиняла сильную боль, лишала сил, и состояние раненого постоянно ухудшалось. Вторая пуля попала, наверное, в руку, что позволяло агенту ФБР продолжать движение. Рана была исключительно болезненной, и если Хирургу повезло, то пуля могла задеть важную вену, усиливая потерю крови.

Он задержался в том месте, где упал Пендергаст. На стоящем вблизи шкафу виднелись брызги крови, а большое пятно расплылось там, где агент прокатился по полу. Хирург отступил на несколько шагов и, испытывая чувство презрения, осмотрелся по сторонам. Это была еще одна из нелепых коллекций Ленга. Этот тип был невротическим коллекционером, и подвал полностью соответствовал остальному дому. Здесь не могло быть чудесного эликсира или философского камня. Болтая о главной цели Ленга, Пендергаст просто хотел вывести его из равновесия. Какая цель может быть выше, чем продление жизни людей? И если это дурацкое собрание зонтов, тростей и париков имело отношение к высшей цели Ленга, то это говорило о том, что доктор был слишком мелок для своего собственного открытия. Не исключено, что за долгие годы одиночества и затворничества к нему пришло безумие. В то же время при их первой встрече шесть месяцев назад Ленг выглядел совершенно нормальным. Впрочем, что определенного можно сказать о молчаливом аскете? Внешний вид в этом случае мог ничего не значить. Никто не знал и никогда не узнает, что творилось в душе этого человека. Но в конечном итоге это уже не важно. Совершенно ясно, что открытие предназначалось для него. Ленг был всего лишь сосудом, пронесшим это открытие через годы. Подобно Иоанну Крестителю он только проложил путь. Эликсир предназначался Фэрхейвену. Творец поместил волшебное открытие на его пути, и он станет таким Ленгом, которым тот должен быть.

Он, Фэрхейвен, добившись успеха, не скроется подобно отшельнику в этом доме, позволив бесконечной череде лет катиться мимо. Усовершенствовав эликсир и приняв ту дозу, которую должен был принять Ленг, он сразу выйдет в мир подобно вылупившейся из кокона бабочке. Он посвятит свою бесконечно долгую жизнь прекрасным вещам – путешествиям, любви, учебе, поискам различного рода наслаждений. Деньги никогда не будут для него проблемой.