Рэймонд лежал лицом вниз. Ноги его подергивались, он, умирая, бормотал какие-то слова, но все тише и неразборчивей.
Крузон бежал к Гундерстону и целился, но ползун успел прыгнуть с криком:
– А я – новейшая модель!
Ползун пролетел двенадцать ярдов в длину и два в высоту и приземлился на Лэнса, ударил его в спину так, что из груди выскочили кости, прорвав кожу. Лэнс не мог даже крикнуть, он беззвучно раскрывал губы, но изо рта вырывалось одно шипение.
Донни приготовился стрелять, но на линию огня попадали разбегающиеся дети.
Крузон сумел выстрелить дважды, одна из пуль угодила в ползуна, тот лишь обернулся и зарычал в ответ, показав плоское ухмыляющееся лицо – чудовищную пародию на своего сына, который упал на колени и плакал, закрыв глаза руками.
Ползун снова прыгнул и приземлился перед Крузоном. Его кулак со страшной силой ударил маленького полицейского в грудь. С криком отчаяния Крузон перелетел край цистерны и рухнул в темноту.
Донни оттолкнул кого-то с дороги, даже не заметил, кого именно, поднял ружье, выстрелил в ползуна, загнал следующий патрон и снова выстрелил. Гундерстон развернулся и приготовился прыгнуть на Донни.
И тут сын Гундерстона Ларри…
Его слабовольный, простоватый и одновременно заносчивый, его ненадежный сын, фанатик-неофит «Звездного пути»…
Ларри бросился на чудовище, которое раньше было его отцом, и всем своим весом навалился на ползуна. Тот был вынужден ухватиться за мальчика, но все же потерял равновесие и повалился на бок.
– Папа! Прекрати! – завопил Ларри.
Донни показалось, что на миг в глазах старшего Гундерстона мелькнуло сомнение, но потом эти глаза вспыхнули нечеловеческим блеском, и он переломил сыну шею. Гундерстон отшвырнул безжизненное тело и приготовился прыгнуть на Донни.
– Вот гадство! – пробормотал Донни. И тут голова Гундерстона треснула и развалилась на части – кто-то выстрелил сзади. Второй выстрел пробил дыру у него в груди, оттуда на зеленую крышу цистерны хлынула кровь и блестящая серебристая субстанция с кусочками живого металла.
Чудовище рухнуло вниз, за ним оказался Стэннер с дымящимся дробовиком в руках.
– Я спрятал его за трубой у лестницы, там было совсем темно. Не хотел, чтобы кто-нибудь из вас напугался. Хорошо, что у него не светились глаза, пока он поднимался.
Донни опустился на колени, руки у него тряслись, сердце бешено колотилось. Когда-то он не мог себе представить, как это – быть стариком и бояться сердечного приступа. Пожалуй, теперь он более-менее понял.
Подошел Стэннер и помог ему встать.
– Ты замечательный мальчик, – заметил он.
Донни чуть его не убил, но сдержался и пожал плечами.
– Кто это вам сказал, что я все еще мальчик? – Отвернулся и пошел поговорить с остальными.
Существо, которое было Спрэгом, обнаружило, что если быть очень осторожным и внимательным, то можно делать вещи, которые не являлись для него первичными или даже вторичными директивами. Однако чтобы дать Винни уйти, пришлось постараться.
Теперь, помогая тащить сеялку, он понял, что может двигаться медленно, очень медленно, и понемногу оттаскивать эту штуку назад, чтобы остальным приходилось все время ее поправлять. Про себя он не называл это саботажем. Он вообще изо всех сил старался не думать об этом. Старался скрыть эту часть своего сознания. Ту часть его личности, которую они не сумели прочесть. Что-то на самом дне души.
Импульс сопротивления «Всем Нам» исходил из самой глубины его существа. Из той глубины, о которой «при жизни» он почти не имел понятия, как будто всегда отворачивался от этой части души и не мог изучить ее, как нельзя увидеть свои глаза без зеркала.
Борьба за то, чтобы стать чем-то еще, а не только бездумной клеткой «Всех Нас», высвободила скрытые в нем силы, словно бы Спрэг начал вдруг ощущать этот тайный уголок своей личности, ощущать его связь с чем-то прекрасным, более высоким, чем «Все Мы», и даже более высоким, чем люди. Именно это дало ему силы так плохо работать.
Спрэг суетился вокруг металлической шахты пускателя, умудрился налететь на плотную земляную стену, а потом на двух других работников «Всех Нас». Возникла толчея, неразбериха, разносортные конечности перепутались.
Однако один из работников стал с подозрением наблюдать за Спрэгом, и он благоразумно решил вернуться к работе.
Адэр следила, как остальные осторожно укладывали тела. Ей казалось, будто она находится где-то по другую сторону жизни и может вернуться оттуда назад, а может окончательно рухнуть в смерть.
Лэси мягко обняла ее, а Берт обнял Лэси. Они молча следили за приготовлениями.
– У нас всего несколько минут, Донни, – сказал Стэннер, покачивая дробовиком. Он смотрел на небо.
Донни кивнул.
– Я понимаю. Это быстро. Я чувствую, мы обязаны это сделать. Иначе мы просто не сможем заниматься ничем другим.
Он обернулся к остальным – всем детям и небольшой горстке взрослых, которые столпились с другой стороны импровизированного погребального костра на крыше резервуара. Поверх тел Лэнса, Рэймонда, Гундерстонов и Крузона лежали охапки хвороста. Изуродованное тело Крузона Стэннер сам втащил по лестнице в пожарной связке.
За толпой детей Гарольд и Вейлон готовили оборудование. Кое-что выглядело довольно странно. Тут была гитара, усилитель, динамики, провода от переключателя, который контролирует напор воды в системе резервуара. Были еще какие-то приборы, которых Адэр не знала. И кругом провода. Еще был прибор, который, как она помнила, они оставили в машине. Излучатель, как сказал Гарольд.
Все – две сотни детей и кучка взрослых – стояли и смотрели, как Донни приблизился к погребальному костру. Он вылил на трупы бензин и заговорил, громко, чтобы каждый его слышал:
– Они увидят здесь свет и услышат шум и придут сюда, но нас уже здесь не будет. Мы уйдем, но не слишком далеко, надо, чтобы они нас преследовали.
Он сделал шаг назад и кивнул Сизелле. Книжечка спичек в руках девушки вспыхнула, и Сизелла швырнула ее в костер. Взметнулось и через мгновение заревело пламя.
Адэр в оцепенении слушала, как гудит костер, и ей чудилось, что она наблюдает за происходящим откуда-то сверху. Вот Донни повернулся к ребятам и заговорил с ними, заговорил громко, как проповедник, стараясь, чтобы его услышал каждый, заговорил, перекрикивая грохот кружащегося перед глазами мира, заговорил с природным чувством выполнения ритуала:
– Мы не просто прощаемся с Лэнсом, Рэймондом и всеми, кого убило это чудовище. Мы прощаемся со своими родителями. Это и их похороны!
Над толпой детей взлетел общий стон. Они плотнее сбились в кучу. Маленькие заплакали, а Донни продолжал:
