– А ведь уже много веков люди знают, что один выигрывает, а другой проигрывает, – вздохнула миссис Муррей.
– Конечно, но каждый надеется, что он будет одним, а не другим.
Воздух внезапно задрожал от дробного боя барабанов, от жизнерадостного пения рожков, от призывной разноголосицы труб. Ян снова заглянул в брошюрку:
– С вечера войска стояли друг против друга на столь коротком расстоянии, что каждый мог слышать голоса противника. Вскоре после восхода скрытого дождевыми тучами солнца с обеих сторон ударили барабаны, запели трубы и рожки. Никогда призыв к бою не звучал с обеих сторон так бодро и энергично.
Со стороны невысокого взгорья, с вершины которого доносилась музыка, стали появляться отдельные всадники. Пришпоривая коней, они мчались в разных направлениях по расстилающемуся перед тележкой изумрудному лугу.
– Это связные, – пояснил Ян, сверяясь с брошюркой, – они развозят приказы своих генералов отдельным группировкам войск. Битва начнется еще не скоро, потому что Наполеон намеренно задерживает ее начало по неясным причинам. А герцог Веллингтон не спешит вводить в бой свои войска в ожидании прусской армии Блюхера, идущей с ним на соединение.
Они подъехали к каким-то живописным баррочным руинам. По обе стороны которых и впрямь довольно близко друг к другу формировались воинские соединения враждебных армий – англичане в красном и французы в синем. Красные группировались вокруг самих развалин и в окружающем их саду, а синие, разбившись на тринадцать колонн на холмистом поле, пытались охватить красных с флангов.
– Замок Хугомон, резиденция герцога Веллингтона, – сообщил Ян. – Миссис Муррей, не кажется ли вам, что нам лучше всего немного полюбоваться приготовлениями к сражению и уехать домой отдохнуть, чтобы после обеда вернуться сюда к решающему бою, который начнется – Ян полистал брошюрку, – где-то около двух часов пополудни?
Кларе так и не довелось услышать, что ответила на это предложение миссис Муррей, потому что тут громко затрубили смолкшие было трубы и загремели барабаны. Откуда-то из-за синих спин выехала небольшая сплоченная группа всадников и гарцующим аллюром поскакала вдоль головной линии французских колонн. В центре группы выделялась устремленная вперед фигура в треугольной шляпе и развевающемся плаще. Сотни глоток взвыли в едином порыве:
– Слава императору! Вив ля Франс!
– Император Наполеон объезжает свои войска, вдохновляя солдат перед боем. Его появление вызвало… – объявил Ян, но не закончил фразу.
– Идущие на смерть приветствуют вас, – сказал знакомый голос за спиной Клары. Вздрогнув от неожиданности, она обернулась. Перед ними, держа в руке мушкет, стол Патрик Рэнди в синем мундире и меховой шапке.
– Почему на смерть, Патрик? – спросила миссис Муррей.
– Забудьте о Патрике, сегодня я то ли Луи Бланже, то ли Морис Буше, не помню, кто именно, но это неважно. Все равно через несколько часов мне предстоит погибнуть за честь и свободу моей родной Франции.
– Вы неисправимы, – засмеялся Ян, – не можете без декламации.
– А что бы сказали вы, если бы через несколько часов вас поджидала неотвратимая смерть?
– А где вы собираетесь погибнуть? – полюбопытствовала Клара.
– Там, куда мой император посылает наш славный 45-й полк, на штандарте которого красуются имена побед под Иеной и Аустерлицем. – Патрик-Луи-Морис взмахнул рукой в сторону удаляющихся всадников.
– Куда же он вас посылает? – поинтересовался Ян, держа наготове свою брошюрку.
– Видите, тот дальний склон? – охотно откликнулся Патрик. – Он спускается к узкой лощине, омываемой речкой Лан, которую до сих пор именовали Лошадиным ручьем. Хотите поехать посмотреть?
Если бы Клара знала, сколько раз ей предстоит впоследствии прокрутить в памяти этот нехитрый разговор, она постаралась бы следить за ним повнимательней. Она бы получше вгляделась в лица главных участников этой беседы, она бы с большей сосредоточенностью прислушалась к их словам. Но ей было не до того. Ее измученные нервы расслабились наконец, под нежными лучами нежаркого северного солнца, ее уставшие за последние дни ноги блаженствовали на педалях тележки, проворно бегущей по травяному ковру луга. Все было так прекрасно – прозрачный свежий воздух, легкий, наполненный ароматом цветов, ветерок. А главное – теплая рука Яна, лежащая на спинке тележки так близко, что Клара при желании могла прижаться к ней спиной.
– Вперед! – скомандовал Ян и исподтишка пробежал кончиками пальцев по ложбинке между ягодицами Клары. От этого касания сердце ее подкатило под горло и она, не помня себя, нажала на педаль. Тележка, мягко покачиваясь, покатилась вниз по изумрудному склону, усыпанному яркими звездочками диких гвоздик. Если бы глаза Клары в этот миг могли сфокусироваться на красотах природы, она бы увидела, как узкая ленточка речки, текущей среди поросших низким кустарником берегов, изгибается прямо под ними, образуя почти идеально-округлую излучину. Правый конец водной ленточки терялся среди деревьев пушистой рощицы молодых деревьев.
– Направо лес Свани – произнес где-то в жарком тумане Ян, слегка касаясь губами Клариного уха, от чего туман стал еще жарче. Налево, за излучиной речка изгибалась в обратную сторону, намереваясь образовать еще одну излучину, вторая половина которой убегала за отроги холма.
– А налево за речкой дорога на Вавр, откуда наступает французская армия маршала Груши, – продолжал Ян, не отнимая руки и таким образом исключая для Клары какую бы то ни было возможность понимать его слова.
– Там, на берегу этой жалкой речушки через три часа навеки прервется моя единственная, неповторимая жизнь, – с театральным придыханием продекламировал Патрик.
– Разве вы не готовы отдать ее за честь и свободу Франции? – поддразнила его старая дама.
– Я готов! Но горько сознавать, что моя гибель не спасет императора от разгрома!
– Это вам горько, а ваш Морис этого не знал, – уточнил Ян.
Склон стал круче и тележка ускорила свой бег. Рука Яна соскользнула с Клариной спины и она, наконец, нашла в себе силы вступить в общий разговор:
– Как бы тяжко ему было умирать, если бы он мог предвидеть поражение своего любимого императора. Хорошо, что нам не дано знать будущее!
А ведь и сама не знала, не ведала, не предполагала, представить себе не могла. А что бы сделала, если бы узнала? Да что могла бы сделать? Разве что соскочить с тележки и покатиться вниз по склону, больно ударяясь о стволы и камни. Чтобы в конце концов рухнуть в холодные речные струи и лежать там на дне, не поднимая голову, пока легкие не наполнятся водой и сознание не погаснет. Но она ничего не предвидела и радовалась забавной игре, предложенной человеком-бабочкой.
