Результат оказался поразительным. «Карандаш» серого света вырвался из ауры миссис Перрин наподобие иглы дикобраза. Он внезапно растянулся, ринувшись назад, в то время как сама женщина двигалась вперед, миновал устланную листьями лужайку и устремился в трубочку, сооруженную пальцами Ральфа. Сделав еще один вдох, Ральф ощутил проникновение этого потока как вхождение чистой энергии. Неожиданно он почувствовал себя засветившимся, наподобие неоновой вывески над зданием кинотеатра. Распирающее ощущение силы — ощущение, что в любой момент он может взорваться, — пробежало по его груди, желудку, скатилось по ногам к кончикам пальцев, одновременно бросившись в голову, угрожая разорвать череп, будто тонкое бетонное покрытие противоракетного бункера.
Ральф видел лучи света, такие же серые, как наэлектризованный туман, дымящимися потоками исходящие от его пальцев. Пугающее и в то же время радостное ощущение силы озарило его мысли, но только на мгновение.
Затем последовали угрызения совести и страх.
"Что ты делаешь, Ральф? Чем бы это ни было, оно не принадлежит тебе.
Разве стал бы ты красть деньги из ее сумочки, пока никто не видит?"
Ральф чувствовал, как пылает его лицо. Он опустил руку и закрыл рот.
Когда губы и зубы сомкнулись, он четко услышал — и почувствовал, — как что-то хрустнуло внутри. Звук, как от надкусывания стебля свежего ревеня.
Миссис Перрин остановилась, и Ральф с тревогой отметил, как она слегка обернулась и огляделась по сторонам. «Я не хотел, — мысленно пояснил он. — Честное словом миссис Перрин, я не хотел — ведь я только начинаю постигать все это».
— Робертс?
— Да?
— Ты что-нибудь слышал? Похоже на пистолетный выстрел?
Ральф почувствовал, как запылали уши, когда он покачал головой:
— Нет… У меня слух уже не тот…
— Скорее всего, на Канзас-стрит выстрелила выхлопная труба, — произнесла женщина, не обращая внимания на слабые оправдания Ральфа. — Но все равно, сердце у меня ушло в пятки.
Она снова пошла своей странной скользящей походкой шахматной королевы, затем остановилась и оглянулась еще раз. Аура старухи стала бледнее, но Ральф без труда видел глаза миссис Перрин — пронзительные, как у ястреба. — Ты изменился, Робертс, — сказала она. — Помолодел.
Ральф, ожидавший, чего угодно («Немедленно отдай мне то, что украл, Робертс») смог лишь пробормотать в ответ:
— Вы считаете… Как мило… Я понял… Она лишь махнула рукой:
— Возможно, это только освещение. И я советую тебе, Робертс, не пачкать эту кофту. Я всегда считала мистера Мак-Говерна человеком, исправно следящим за своими вещами.
— Лучше бы он следил за своими головными уборами, — возразил Ральф. Пронзительные глаза, уже отворачивающиеся в сторону, снова полоснули Ральфа:
— Что?
— Панама, — пояснил Ральф. — Билл потерял ее где-то.
Миссис Перрин поразмышляла секунду, затем снова хмыкнула:
— Отправляйся домой, Робертс. Если и дальше ты будешь прохлаждаться на улице, обязательно захвораешь. — И заскользила дальше без видимого урона, нанесенного бездумным воровством Ральфа.
"Воровство? Уверен, что это абсолютно не подходящее объяснение, Ральф.
То, что ты сделал, скорее…"
— Вампиризм, — мрачно произнес Ральф, отставив кастрюлю с бобами подальше и медленно потирая руки. Он чувствовал себя пристыженным… Виноватым… Но уж никак не распираемым от энергии.
«Вместо крови ты украл у нее немного жизненной энергии, но вампир остается вампиром, Ральф».
Верно. Неожиданно ему показалось, что подобное происходит с ним не впервые.
«Ты изменился, Робертс. Помолодел».
Вот что сегодня сказала миссис Перрин, но ведь ему постоянно говорят почти то же начиная с конца лета. Основная причина того, что друзья не особенно настаивали на его визите к врачу, заключалась в том, что он не выглядел больным. Он жаловался на бессонницу, однако внешне являл собой образец здоровья. «Думаю, сотовый мед сотворил чудо», — заметил Джон Лейдекер, когда они в воскресенье выходили из библиотеки — теперь казалось, что это происходило еще в каменном веке. А когда Ральф поинтересовался, что именно Лейдекер имеет в виду, тот упомянул о бессоннице Ральфа. «Выглядите вы в тысячу раз лучше, чем во время нашей первой встречи».
И Лейдекер был не единственным. Все эти дни Ральф чувствовал себя загнанным в угол, увечным и разбитым… Но окружающие продолжали повторять, как хорошо он выглядит, каким отдохнувшим он кажется, как он помолодел.
Элен… Мак-Говерн… Даже Фэй Чепин недели две назад произнес что-то в этом роде, хотя Ральф и не мог припомнить его слов…
— Нет, могу, — растерянно пробормотал он. — Он спросил, не пользуюсь ли я кремом от морщин. Крем от морщин. Боже праведный!
Неужели он и тогда подворовывал, забирая у других их жизненную силу?
Подворовывал, даже не догадываясь об этом?
— Должно быть, — так же тихо пробормотал он. — Да ведь я же вампир, спаси и сохрани. Господи.
«Но правильное ли это определение? — неожиданно подумал он. — Может быть, в мире аур воришек жизненной энергии называют „центурионами“?» Перед его мысленным взором предстало белое, безумное лицо Эда Дипно, так возвращается призрак, чтобы обвинить своего убийцу, и Ральф, ужаснувшись, обхватил колени руками и уткнулся в них лицом.
1
В двадцать минут восьмого к дому Луизы подкатил «линкольн» выпуска семидесятых годов. Ральф — последний час он мылся, брился и пытался хоть немного успокоиться — стоял на крыльце и наблюдал, как Луиза выбирается с заднего сиденья машины.
Она распрощалась, и легкий ветерок донес до него задорный молодой смех.
«Линкольн» отъехал, и Луиза направилась к дому. Пройдя половину дорожки, она остановилась и обернулась. Томительно долгое мгновение они рассматривали друг друга, стоя на противоположных сторонах Гаррисавеню, отлично видя, несмотря на сгущающуюся темноту и двести ярдов, разделяющих их. Друг другу в этой темноте они казались скрытно горящими факелами. Луиза направила на него палец. Движение сильно напоминало жест, которым она выстрелила в доктора N3, но Ральф не испугался.
«Намерение, — подумал он. — Все зависит от намерения. В этом мире есть несколько ошибок… Но как только тебе становится ясен твой путь, возможность ошибок, скорее всего, сводится к нулю».
Узенький, сверкающий серый Лучик силы возник на кончике пальца Луизы проходящий через сгущающиеся тени Гаррис-авеню. Проезжающая машина беспрепятственно промчалась сквозь него. Окна машины вспыхнули, на долю секунды передние фары загорелись ярче… И все.
