Но к нам по коридору кто-то стремительно несется.
И зовет меня по имени.
Это Адам.
Я вскакиваю со своего места как ненормальная, бросив Уорнеру напоследок, что я сейчас же вернусь.
Я ясно попросила его никуда отсюда не уходить. Да, я сказала, что обязательно вернусь как можно быстрее, но ответа я от него ждать не стала.
Вот почему я бегу со всех ног по освещенному коридору и чуть не врезаюсь на всем ходу в Адама. Он останавливает меня и привлекает к себе, плотно прижимая к груди. Он чем-то взволнован и, как всегда, забывает о том, что не должен касаться меня.
— Ты в порядке? — спрашивает он и тут же добавляет: — Ну прости меня. — И еще: — Я везде тебя искал, думал, ты обязательно пойдешь в медицинский отсек. — И заканчивает: — Твоей вины в случившемся нет. Я надеюсь, тебе это уже и самой хорошо известно…
Эта информация, особенно последние слова, ударяет меня прямо по лицу, бьет по макушке, потом в спину. Я понимаю, что именно он для меня значит, как заботится обо мне и насколько сильно я его люблю. Когда я нахожусь рядом с ним, вот как сейчас, я с болью вспоминаю обо всем хорошем, что я отвергла и от чего добровольно согласилась уйти навсегда. Я набираю в легкие побольше воздуха и спрашиваю:
— Адам, как там Кенджи? Все в порядке?
— Он еще не пришел в себя, — отвечает он. — Но Сара и Соня уверены в том, что он обязательно поправится. Они будут дежурить возле него всю ночь, чтобы подстраховаться. — Пауза. — Никто толком так и не понял, что случилось, — говорит он. — Но ты тут ни при чем. — Он смотрит мне прямо в глаза. — И тебе это тоже известно, так ведь? Ты же до него даже не дотрагивалась. И я это точно помню.
Я открываю рот не раз и не два, чтобы сказать: «Это был Уорнер. Он это сделал. Это он искалечил Кенджи, ты должен пойти за ним и схватить его. Он все врет, он врет всем вам! Завтра он сбежит от вас!» Но я ничего подобного не говорю вслух, сама не понимая почему.
Я не понимаю, с какой стати я начала его защищать.
Мне кажется, я все же боюсь произнести вслух эти слова, боюсь, что они от этого могут стать правдой, воплотиться в жизнь. Я же не знаю на самом деле, хочет ли Уорнер действительно покинуть «Омегу пойнт» и сбежать завтра, воспользовавшись сложившейся ситуацией. Я не знаю, как такое вообще возможно будет осуществить. И я не уверена в том, что могу рассказать кому-либо о способности Уорнера. Во всяком случае, мне не хотелось бы объяснять Адаму, что, пока он и все остальные жители «Омеги пойнт» переживали за Кенджи и толпились в медицинском отсеке, я тайком ото всех пряталась в полутемном коридоре вместе с Уорнером — нашим врагом и заложником, — держа его за руку и проверяя его новоявленный дар.
Но почему я так смущена?
Почему мои отношения с Уорнером неизменно вызывают у меня глубокое чувство собственной вины? Каждый раз, когда я провожу время в его компании или просто беседую с ним, мне начинает казаться, что я совершаю самое настоящее предательство. Как будто я предала Адама, хотя по большому счету мы уже не можем считаться парой вполне официально. Но сердце мое до сих пор принадлежит Адаму, я привязана к нему, и мне хочется сгладить его боль, которую я ему доставила. Я не хочу быть причиной его страданий, которые отражаются в его глазах. Больше это не повторится. И я поняла, что мне многое придется держать в тайне, чтобы только не обижать его чувства. Правда, в глубине души я понимаю, что это неверный путь. И возможно, рано или поздно все это плохо кончится.
Но пока я не знаю, как еще мне себя вести.
— Джульетта! — Адам все еще прижимает меня к себе. Мне так тепло, уютно, мне просто замечательно. — Ты сама в порядке?
Не знаю, что меня заставляет спросить его, но мне очень важно это знать, и я задаю свой вопрос:
— Ты когда-нибудь ему расскажешь?
Адам отстраняется от меня, правда, всего на пару сантиметров.
— Что?
— Я про Уорнера. Ты расскажешь ему правду? Насчет вас двоих.
Видимо, я застала Адама врасплох своим вопросом. Он поражен и теперь часто моргает и кажется мне совершенно беззащитным.
— Нет, — наконец говорит он мне. — Никогда.
— Почему нет?
— Потому что, чтобы быть одной семьей, недостаточно только лишь кровного родства, — отвечает он. — И я не хочу иметь с ним ничего общего. Хотелось бы мне посмотреть, как он подыхает. И тогда я не испытывал бы к нему никакого сочувствия — и раскаяния, кстати, тоже. Он просто классический пример чудовища в облике человека, — говорит мне Адам. — Такой же, как и мой папочка. Я скорее умру, чем признаю его как брата.
Внезапно мне показалось, что еще немного — и я рухну на пол.
Адам подхватывает меня за талию, старается заглянуть мне в глаза.
— Ты все еще не оправилась после потрясения, — говорит он. — Тебе сейчас обязательно нужно поесть, чтобы подкрепиться… или, может быть, водички…
— Все в порядке, — отвечаю я. — Все нормально. — Я позволяю себе насладиться еще одной секундой в его объятиях, после чего решительно отстраняюсь. Мне нужен воздух.
Я почему-то никак не могу отдышаться. Я постоянно пытаюсь убедить себя в том, что Адам прав, что Уорнер успел наделать страшных, ужасных вещей и мне нельзя прощать его. Нельзя даже улыбаться ему. И разговаривать с ним тоже. И тут мне хочется пронзительно закричать, потому что мой мозг этого уже не в состоянии выдержать. Я не могу стать расщепленной личностью, в которую постепенно уже начала превращаться в последнее время.
Я говорю Адаму, что мне нужно на минуточку отлучиться. Я уточняю, что хочу отойти в туалет, после чего мы вместе отправимся в медицинский сектор. Он понимающе кивает и добавляет, что подождет меня здесь.
Он говорит, что будет ждать столько, сколько понадобится.
Я осторожно дохожу до того самого темного места в коридоре, чтобы сказать Уорнеру, что теперь мне придется уйти и я не смогу продолжить нашу беседу, но я тщетно прищуриваюсь, вглядываясь в полный мрак.
Я в смятении оглядываюсь вокруг.
Но Уорнера здесь нет. Он уже ушел.
Для того чтобы умереть, не надо ничего делать.
Мы можем прятаться в кладовке под лестницей всю свою жизнь, но смерть все равно найдет нас. Она придет в невидимом плаще, взмахнет волшебной палочкой и заберет нас с собой как раз в тот момент, когда мы меньше всего ожидаем встретить ее. Она сотрет все следы нашего существования на этой земле, и причем все это она сделает совершенно бесплатно. И она ничего не попросит взамен. Она отвесит глубокий поклон на наших похоронах, примет похвалу и одобрение за хорошо проделанную работу и тихо исчезнет.
