Ричард тронул меня за ногу, но было поздно. Он хотел усилить мое самообладание, как сделала для него я, но у меня уже не было над собой власти. Падма звал, и мунин ответил. Второй раз за час я вызывала Райну.
Сила заполнила кожу, и я встала, прижавшись к Падме, глядя на него с трех дюймов. Сила хотела коснуться кого-нибудь, кого угодно. Ей было все равно, а мне – нет. И на этот раз я смогла отказаться.
– Нет, – сказала я и оттолкнулась от него, падая на пол.
Падма полз за мной, трогая волосы, лицо, шею, когда я пыталась отползти.
– Эта сила по натуре сексуальна, брачный инстинкт, быть может. Как это интересно!
– Оставь ее, Мастер Зверей, – произнес Жан-Клод.
Он захохотал:
– А как ты думаешь, что случится, если я буду продолжать взывать к ее зверю? Думаешь, она мне даст?
– Мы не будем проверять, – сказал Жан-Клод.
– Если ты полезешь мне мешать, это будет вызов.
– Этого ты все время и хотел.
Падма снова захохотал:
– Да, я считал, что тебя надо убить за гибель Колебателя Земли. Но совет проголосовал против.
– Но если ты убьешь меня на дуэли, никто тебя ни в чем не сможет упрекнуть?
– Ты правильно понял.
Я скорчилась на полу, обхватив себя руками, пытаясь загнать силу обратно, но она не лезла. Ричард подполз ко мне, коснулся обнаженного плеча. Я отдернулась, как от ожога, потому что хотела Ричарда, хотела так дико и примитивно, что тело сводило судорогой.
– Пожалуйста, не трогай меня!
– Как ты избавилась от этого в прошлый раз?
– Секс или насилие. После этого мунин уходит.
Или после целительства, подумала я, но это тоже был своего рода секс. Сила Падмы проехалась по нас, как танк с шипастыми гусеницами. Мы вскрикнули, и с нами вскрикнул Жан-Клод. Кровь хлынула у него изо рта красным потоком, и я поняла, что сделал Падма. Ощутила, как он пытается сделать это со мной. Он ударил силой в Жан-Клода и что-то у него внутри порвал.
Жан-Клод упал на колени, кровь расплескалась по белой сорочке. Не думая, я оказалась на ногах, между Падмой и Жан-Клодом. Сила горела у меня на коже, и гнев мой питал ее, будто настоящего зверя.
– Отойди с дороги, женщина, или я сначала убью тебя, а потом твоего Мастера.
Сейчас быть так близко от Падмы значило то же, что и стоять в невидимой стене огня и боли. Он ослабил Ричарда, потом меня, сделав что-то с нашими метками. Без нас Жан-Клод обречен на поражение.
Я перестала сопротивляться прущей из меня энергии. Я отдалась ей, стала питать ее, и она вырвалась у меня изо рта смехом, от которого волоски на руках встали дыбом. Такого смеха я никогда не думала услышать по эту сторону адских врат.
Падма схватил меня за руки ниже плеч и поднял в воздух:
– Я имею право тебя убить, если ты вмешаешься в дуэль.
Я его поцеловала легким касанием губ.
Он настолько ошалел, что застыл на секунду, потом ответил на поцелуй, сомкнув руки у меня за спиной, так и не поставив на пол. Подняв лицо, он сказал мне:
– Даже если ты дашь мне здесь и сейчас, его это уже не спасет.
Снова смех полился из моих губ, и я почувствовала, как глаза заполняются темнотой. Холодная и белая часть моей души, та, где не было ничего, кроме безмолвия и шороха помех, та часть души, которой я убивала, открылась во мне, и Райна ее заполнила. Я снова ощутила сердце Натэниела у себя в ладонях, вспомнила миг, когда поняла, что могу убить его, что хочу убить его и убить хочу больше, чем исцелить. Это ведь настолько легче.
Сцепив руки на шее Падмы, я поцеловала его в губы. Я ткнула в него силой, как мечом. Тело его закаменело, он разжал руки, но я держала. Сердце у него было скользким и тяжелым, оно билось в силе, как рыба в сети. Я разбила эту силу, и Падма рухнул на колени, завопив прямо в мой целующий рот. Хлынула теплая, соленая волна крови.
Чьи-то руки вцепились в меня, стараясь оторвать от Падмы. Я вцепилась в него, обхватив ногами за пояс, руками за шею.
– Назад, или я раздавлю ему сердце! Все назад.
Томас упал на колени рядом со мной, по его подбородку текла кровь.
– Ты убьешь и меня с Гидеоном.
Убивать их я не хотела. Сила поползла в сторону, похороненная сожалением.
– Нет, – вслух сказала я.
И стала питать силу гневом, возмущением. Мунин раздался и заполнил меня. Я слегка стиснула сердце Падмы – почти ласково.
Прижавшись лицом к его щеке, я шепнула:
– Почему ты не сопротивляешься. Мастер Зверей? Где же твоя огромная жгущая сила?
Только учащенное дыхание было мне ответом. Я сдавила чуть сильнее. Он ахнул.
– Можем умереть вместе, – сказал он голосом, влажным от собственной крови.
Я потерлась об него щекой, и кровь с его губ размазалась у меня по лицу. Я всегда знала, что ликантропов кровь заводит, но никогда не понимала насколько. И дело даже не в ощущении крови, а в ее запахе. Горячий, металлический, сладкий – а под всем этим легкий аромат страха. Очень он боялся. Я это ощущала, чуяла.
Чуть приподнявшись, я заглянула ему в лицо. Это была кровавая маска. Где-то в глубине души я ужаснулась. А другая часть моей души хотела вылизать эту маску, как кошка вылизывает блюдце сливок. Но я только сдавила сердце чуть сильнее и стала глядеть, как быстрее побежала изо рта кровь.
Сила Падмы перехлестнула через меня теплой волной.
– Я еще успею убить тебя перед смертью, лупа.
Я держала его и чувствовала, как нарастает сила, еще ослабленная, но на заявленную работу ее хватило бы.
– А ты до сих пор верующий индуист? – спросила я.
В глазах его мелькнуло замешательство.
– И сколько плохой кармы накопил ты за этот оборот колеса? – Я быстро слизнула кровь вокруг его рта, и мне пришлось прижаться к нему лбом и закрыть глаза, чтобы не сделать того, чего хотел мунин. Что сделала бы Райна на моем месте. – И каково же будет достаточное наказание за злые твои дела в следующем воплощении, Падма? Сколько жизней понадобится, чтобы уравновесить на весах эту одну?
Я отодвинулась заглянуть ему в лицо. На этот раз я собой владела достаточно, чтобы его не вылизывать. Гладя в его глаза, я поняла, что права. Он боялся смерти и того, что будет после нее.
– Что ты готов сделать, чтобы спасти себя, Падма? Кого ты готов отдать?
Последние слова я шепнула.
– Что угодно, – шепнул он в ответ.
– Кого угодно? – переспросила я.
Он смотрел, не отвечая.
Жан-Клод попытался сесть, полулежа на руках у Ричарда.
– Между нами дуэль, и один из нас должен погибнуть. Настаивать на окончании дуэли разрешается правилами.
– Ты так рвешься умереть? – спросил Странник. – Смерть одного – это смерть всех.
Он стоял над нами и чуть в стороне, будто дистанцировался от нас – слишком кровавых, слишком примитивных, слишком смертных.
