И с этими словами он ушел, оставив недоумевающих женщин.
Всю ночь Лизе-Лотта бродила по подземелью замка Карди. Ее терзал голод. И страх. Страх перед тем, что будет, если она все-таки вернется к своему гробу, к Раду, к его кровавому бессмертию. Страх перед тем, что будет, если она не вернется… Если она пойдет сейчас к Джейми и исполнит предназначение, о котором говорил Курт.
К утру, когда ее начало клонить в сон, Лизе-Лотта решилась.
Джеймс Годальминг сидел у слабенького костерка в подземелье замка Карди.
Гарри, Гели и мальчики спали, прижавшись друг к другу.
Никто из них даже не проснулся, когда Лизе-Лотта бледным облачком впорхнула в подземный зал и беззвучно позвала Джеймса:
«Джейми, иди за мной!»
Джеймс молча поднялся. Что-то в глубинах его сознания кричало: «Нет! Не поддавайся ей!» — но он не мог не поддаться. Этот голос… Эти глаза… У Джеймса больше не было своей воли. Ничего не было. И он шагнул к Лизе-Лотте.
Она указала на горку свежеоструганных, тоненьких осиновых колышков, принесенных накануне Димкой.
«Возьми это!»
Потом указала на автомат.
«И это!»
Указала на фонарь.
«И это. Включи его!»
И повела его прочь от костерка, от спящих друзей.
Был час рассвета. Лизе-Лотта знала, что спящим сейчас ничего не грозит — ведь и вампиры тоже спят в этот час! Она даже не взглянула на Михеля. Она знала, что сейчас это не нужно…
Лизе-Лотта привела Джеймса туда, где в своем свинцовом гробу уже лег на покой граф Раду Карди.
Рядом должен был стоять ее гроб… Но он исчез! Это было странно. Совершенно необъяснимо! Но сейчас не время было думать об этом…
Яма, где обычно спал Курт, тоже была разверста — значит, Курт еще не вернулся? Это встревожило Лизе-Лотту — ведь те люди, спящие в графском погребе, были беззащитны!
Она оглянулась на Джеймса. На этого мужчину, который когда-то был ее Джейми… А теперь, если только Курт не ошибся, Джеймс должен был избавить этот замок от проклятья! Этот замок — и ее… Лизе-Лотта долго смотрела на Джеймса, пытаясь отыскать в его лице черты того Джейми — и не находя их. А потом она отпустила его разум на свободу.
Очнувшись, Джеймс с криком отшатнулся от нее и занес всю связку кольев, словно для удара.
Но не ударил.
С какой-то детской обидой обличающе произнес:
— Ты мертвая!
— Да.
— Ты вампир!
— Да…
— Ты привела меня сюда, чтобы убить?!
— Нет, Джейми. Я привела тебя сюда, чтобы ты убил… Чтобы ты исполнил свое предназначение. Твой отец был среди тех, кто убил Дракулу. А ты должен убить графа Карди. Хозяина вампиров этого замка.
— Но я… Как же? Я не могу…
— Ты не понимаешь, Джейми! Ты что, не читал книгу? «Семейные хроники Дракула-Карди»?
— Читал… Но какое отношение это имеет ко мне?
— И к тебе, и ко мне… Ты — тот младенец-мститель, пришествие которого предсказал монах Карло!
— Какой же я младенец? — озадачился Джеймс. — Я взрослый мужчина!
— Будь серьезнее, Джейми! — Лизе-Лотта нахмурилась совсем так же, как делала это в юности — при жизни! — в те редкие моменты, когда она сердилась на Джеймса. — Предсказано, что младенец, которому суждено убить графа, уже родился… А ты тогда уже родился! В том году! А я должна помочь тебе… И вот я тебя привела! Ты бы не нашел его сам! А теперь ты должен открыть гроб и пробить его сердце колом.
— Я не могу!
— Ты должен!
— Из-за того, что монах предсказал какую-то чушь про младенца?
— Ты не хочешь уничтожить вампиров?
— Я хочу! Но… Я думал, Гарри… Он все-таки солдат. А я — ученый.
— Гарри — это твой друг? Он не может уничтожить графа. Потому что в одиннадцатом году Гарри еще на свете не было! Мститель — ты. Твой отец убил Дракулу. А тебе судьба велит расправиться с этим новым злом… Джейми, прошу тебя! Ради меня! Я никогда ни о чем тебя не просила! Я простила тебе твое предательство! Но сейчас — прошу… Сегодня он убил женщину с ребенком. Он привел их сюда. Она принесла своего малыша на руках… Он живет уже сто пятьдесят лет в этом обличье! Сколько невинных жизней загубил он за это время? Сколько загубит, если ты оставишь его в живых? Ты должен, Джейми. Убей его. Убей остальных. Я покажу тебе, где они спят. А потом… Я скажу тебе, что еще ты должен будешь сделать для меня. Если я не справлюсь с этим сама.
Сейчас в глазах Лизе-Лотты не было никакого волшебства. Они не завораживали… Они молили! Но этой мольбе Джеймс отказать не мог. Он с сомнением посмотрел на связку тоненьких колышков, потом — на автомат.
— А чем забивать кол? Прикладом?
— Нет… Это совсем просто. Наши тела — не такие, как у вас. Осина пронзит его, как отточенная сталь. Скорее, Джеймс! Он слышит нас. Я боюсь он проснется! Он будет ждать до самого конца, нам очень трудно не спать в эти часы… К тому же он сыт, а это навевает нам такие сладкие грезы! Но он может подняться!
— Хорошо. Я готов, — не очень уверенно сказал Джеймс, выбирая один кол из связки и сжимая его обеими руками.
Лизе-Лотта с удивительной для своей комплекцией силой смахнула свинцовую крышку с гроба…
И в ту же секунду граф Карди с яростным воем взлетел к потолку — и обрушился на завопившего Джеймса!
Он бы успел перекусить англичанину вену…
Он мог бы высосать его в одно мгновенье…
Но Лизе-Лотта накинулась на него яростной коршуницей, а через мгновение, когда Раду выпрямился, чтобы сбросить ее с себя, на него налетел и с силой ударил его в грудь… Курт!
Курт — удивительно преобразившийся, в старинной одежде, с чистыми, влажными волосами — он навалился на Раду, прижимая его к полу, а Лизе-Лотта, кроткая маленькая Лизе-Лотта, вцепилась своему Хозяину в шею, отгибая голову назад, подставляя под удар!
— Я здесь, Хозяин! Ты не ждал меня? — глумливо пропел Курт, глядя в глаза графу смеющимися голубыми глазами.
— Не стой же, Джейми! Бей! Бей во славу Господа! — крикнула Лизе-Лотта.
Она не вспомнила, откуда пришла ей на ум эта фраза…
Но зато Джеймс вспомнил и его словно хлыстом ударили: эти слова кричал Абрахам Ван Хелсинг его отцу, когда Артур Годальминг замешкался, прежде чем вонзить кол в грудь своей возлюбленной Люси!
Но перед отцом стояла неизмеримо более сложная задача…
Джеймс размахнулся и всадил осиновый кол в грудь графа Карди. Кол действительно прошел очень легко, словно не встречая на пути ни малейшего сопротивления. Это можно было сравнить даже не с отточенной сталью, входящей в плоть… А с горячим ножом, входящим в кусок масла!
Граф взвыл и изогнулся, последним яростным движеньем пытаясь сбросить с себя своих палачей.
