— Несправедливо винить ее в этом. Только из-за ребенка ты бы на ее матери не женился. Вот возьми меня: мой отец ведь не женился на моей матери.
— Это не по-божески, — вспыхнул Кен. — Это мерзость пред лицом Господа! Конечно, — замявшись, добавил он, — ты-то в этом не виновата.
— Как мило, что ты это заметил!
— Она всегда была странной девчонкой. Часами сидит в своей комнате. Радио включает так тихо, что, кажется, сама его не слышит. Рисует всякое в своих тетрадках, вместо того чтобы прилежно учиться. Знаешь, что она рисует? Ангелов! Всегда одних ангелов. Ангелов с большими крылами, летающих повсюду. Может, это все-таки богохульство?.. Я иногда думаю, уж не дьявол ли в нее вселился?
— Но почему? Что она такого ужасного сделала?
— Да понимаешь… всякие странности. Иногда мне кажется, что она читает мои мысли.
— Постой, но ты же только что сказал, что она малость заторможенная…
— Так и есть. Но вот представь, ты сидишь, и думаешь себе: «Хочу почитать телепрограмму», или: «Хочу сэндвич!» — и тут она встает и приносит тебе то, что ты хотел. А ты и слова вслух не сказал!
— По мне, так это не зло, а просто ум.
— Да нет у нее никакого ума! Ни вот столько!
— Ну, забота.
— Да, Элла заботливая, что есть, то есть, — согласился он.
— Тогда в чем проблема?
— Да вроде ни в чем. Не знаю, с чего я вообще об этом заговорил.
И правда, в чем проблема? Как Кену заставить Эйлиш понять его, если он сам ничего не понимал?
Он глядел, как сверкают янтарные искорки потушенной в стеклянной пепельнице сигареты. Снова стало совсем темно. Он поднял руку, и потянул Эйлиш обратно в постель.
Никто не заговаривал с Эллой, когда она пришла в класс. Если она проходила мимо, от нее отступали и поворачивались спиной. Был вторник, до Рождества оставалось всего десять дней. Под потолками протянулись цветные гирлянды, на стеклах спреем с блестками были нарисованы звезды и арабески. Но приняли Эллу в штыки.
Флора Седжвик, ссутулившись, и засунув руки в задние карманы джинсов «Кельвин Кляйн», стояла у пустого стола мистера Мак-Налти, и не отрываясь смотрела на Эллу.
— Привет, — неуверенно сказала Элла.
Флора даже бровью не повела.
Элла бочком протиснулась мимо двоих мальчиков, стоявших в проходе, не обращая на нее ни малейшего внимания. Она хотела добраться до своей парты.
— Приглядывайте за своими карманами, — произнесла Флора. — Берегитесь, у нас тут воришка.
Элла ее проигнорировала. Флора и один из мальчишек ухватились друг за друга, покатываясь со смеху. Элла села, и плюхнула сумку перед собой, как солдат — мешок с песком.
— Ой, я не могу найти свои денежки! — выкрикнула Флора. — Элла, это ты сперла мой кошелек? Ах, нет, вот же он. А я думала, это Элла его стащила! — объявила она на весь класс.
— Я никогда ничего не воровала, — с досадой воскликнула Элла, стискивая сумку.
— Кажется, мистер Причард вчера говорил совсем другое, — сказала Флора. — Что он такое говорил, а? — повернулась она к своему дружку, который только что не падал от смеха.
— Воровство есть преступление против человека и Бога, — продекламировал другой парень, один в один изображая назидательную манеру директора. — Вор — убийца цивилизованного общества.
Элла не понимала, что они имеют в виду, — только то, что речь шла о ней. Она пропустила два дня уроков, оставаясь дома, пока мистер Причард не выманил у Кена Уоллиса обещание, что уборщик получит денежное вознаграждение за свою испорченную модель. Она пропустила и собрание в понедельник, во время которого всем до единого ученикам, начиная с седьмого класса, пришлось вытерпеть получасовую лекцию о добродетели, честности и маленьких грязных воришках.
— А что у тебя в сумке сегодня, Элла? — спросил Пол Кэри.
Пол был жирдяем, вряд ли выше Эллы, зато в два раза толще. Он стянул со стола ее сумку, и сунул в нее нос.
Элла вскочила, чтобы забрать ее, но пухлая ручища Пола без труда с ней справилась. Он вытащил ее перьевую ручку.
— Эй, ни у кого ручка не пропадала? — пронзительно выкрикнул он.
— У меня! — завопил кто-то в ответ. Пол швырнул ее «паркер» через весь класс, колпачок отлетел, и чернила разбрызгались.
— Ну, ты и чокнутый, Кэрри! — один мальчик пытался стряхнуть чернила с белой рубашки, но только больше их размазывал.
Пол не обратил на него внимания. Он перевернул сумку вверх дном, и учебники разлетелись в разные стороны. Мелкие детали и булавки из чертежного набора рассыпались по полу.
— Отдай сейчас же! — прошипела Элла. Она изо всех сил потянула сумку к себе. Пол пожал плечами, выпустил ее, и Элла упала назад. Толстяк отвернулся.
Элла ушибла ногу о парту, но удержалась на ногах и рванулась к Полу, размахивая пустой сумкой. Шлеп! — парень получил по затылку.
Удар вышел так себе, почти никакой, но он поскользнулся на одной из рассыпанных деталек и с визгом приземлился задом прямо на стрелку разбитого компаса.
Вопя и хихикая, тридцать учеников столпились вокруг, глядя, как он корчится на полу. Элла ползала на коленках, наклонив голову, запихивая книги обратно в сумку. Пол Кэри поднялся на ноги, ругаясь и хватаясь за ягодицу. Его лицо налилось кровью, веки дергались от нервного тика. Он яростно лягнул воздух, промахнувшись мимо Эллы на пару дюймов, а поскольку никто не собирался его останавливать, выпрямился и прицелился получше.
— Это что еще такое? — гулкий голос учителя заставил всех замолчать. Ученики застыли на месте. Пол Кэри, с отведенной назад ногой, которой он собирался пнуть Эллу в голову, напоминал скульптуру аиста, страдавшего ожирением.
— Всем вернуться на свои места, — скомандовал мистер Мак-Налти.
Пока мимо, торопясь, проталкивались чьи-то ноги, Элла сидела на корточках, не решаясь поднять голову.
— Вот так сюрприз! — протянул мистер Мак-Налти. Из-за сарказма, которым были пропитаны эти слова, его североирландский акцент стал резче. — Кто бы мог подумать! Элла Уоллис!
Она мельком глянула на него.
— В первую же минуту урока! В первый же день в школе! А вокруг уже народные волнения! — он обвел взглядом класс. Пол Кэри к этому времени успел испариться, и материализовался в дальнем углу. Теперь он, как и все остальные, сидел, уставившись в пространство прямо перед собой.
— Встань, Элла. Оставь сумку, — Мак-Налти наклонился над ней, — и чтобы я от тебя сегодня ни звука не слышал, — добавил он тихо. — Итак, девятый класс! Последний урок семестра. Продолжаем читать «Гордость и предубеждение», а на каникулах вы его закончите. Пол, страница двести двадцать, начинай.
