За нами следили. Я чувствовала напряженное, пристальное, жадное наблюдение. Равнодушная ненависть и голод – точнее не скажешь. Ненависть не может быть равнодушной, но это у нас – людей. Но какова ненависть зла, ненависть, поглотившая саму себя и превратившаяся в смысл и цель?
А у меня была задача – довести до границы тех, кто рискнул. Я не уговаривала. Пошли не все. Самоубийца, например, поселилась в доме. Я нашла ее прячущейся за телевизором. От синего монстра ничего не осталось – обычная женщина, немолодая, в простеньком домашнем халате, лицо осунувшееся, черные провалы глаз. Я присмотрелась: как будто она забыла смыть тушь и та размазалась, потекла.
– Я побуду здесь? – робко попросила женщина. И я разрешила.
Другие пошли со мной.
Я никогда раньше не была на заброшенных заводах, и этот выглядел не как настоящий, а как макет, если вообще возможен макет развалин. Слишком чистые и гладкие плиты, ни битого щебня, ни мусора, только невысокие корпуса, хоть и разрушенные, но как будто вычищенные, все это выглядело так, будто по развалинам прошлись большой щеткой, а потом еще продули ветром, да так, что и пылинки не осталось.
Следили отовсюду. Мы шли, а завод все не кончался.
Я вся превратилась в слух и чутье. Напряжение, казалось, достигло предела. И тут сзади послышался вопль:
– Смотрите! Вон там выход! Там!
Меня обогнал мужчина, галопом устремившийся куда-то вперед и влево. Я ничего не успела сделать. Воздух засвистел. Тяжелое копье, пронзив мужчину, сбило его с ног. Он отлетел в сторону.
За моей спиной ахнули.
– Всем стоять! – приказала я.
Возле пронзенного возникла маленькая японка. Она покачала головой:
– Ничего нельзя сделать...
Древко копья на моих глазах превратилось в черное змеиное тело, оно свернулось тугой спиралью, поглотило свою жертву и взмыло вверх. Я не думала, просто подняла руки и направила на змею, она попыталась увернуться от удара, но попала под удар японки. Взорвалась, грязными ошметками пачкая бетонные плиты.
Девочка наклонилась и подняла черный камешек в виде яйца. Откуда он взялся?
– Иди, времени мало, – посоветовала японка. И снова я ничего не успела спросить.
Она исчезла, зато я увидела заводские ворота. Распахнутые. За ними на остановке нас ждал рабочий автобус.
Покойники, почувствовав, что опасность миновала, бросились к автобусу, отталкивая друг друга, устроили затор в дверях. Кто-то крикнул: «Не хватит мест!», кто-то завопил: «Сейчас уедет без нас!»
Я вмешалась в свалку, оттащила наиболее ретивых от дверей, поставила сзади. Руководила посадкой, пока всех не устроила. Безучастный водитель не сказал мне ни слова. Лишь когда двери захлопнулись, выглянул из окна, улыбнулся:
– Хорошая работа, – кивнул и уехал.
Глава 14
Ответы на вопросы
Мы снова сидели в нашем любимом кафе. Не знаю, почему здесь нравилось Ольге. Лично я ждала, не появится ли еще та женщина, что приходила сюда один-единственный раз. А я еще подумала, что она меня разыгрывала или чего похуже. Жаль, не спросила о ней у девочки-японки. Возможно, они знакомы. Женщина так поспешно исчезла, я не успела поговорить с ней, а ведь она обещала помочь. Одной трудно. Очень!
Нам бы всем собраться, как-то обсудить наши проблемы, поучиться друг у друга.
Мысли путались. Я вроде спала по ночам как убитая, а на самом деле каждую ночь гоняла по границе. Уставала ужасно.
А тут еще Ольга тормошила меня:
– Ты снова была там? Была?
– Была...
– Когда же ты спишь? – возмутилась она. – Ты же совсем до ручки дошла! А родители? Они что, не замечают?
– Нет...
Я чувствовала себя разбитой. Разговаривать не хотелось. Вот уже две недели каждую ночь покойники буквально роились вокруг меня. Откуда их столько берется? Нет, я понимаю, люди умирают. Неужели же так часто? Раньше я никогда не думала о том, сколько людей уходит, например, за один день. Теперь этот вопрос интересовал меня больше всего. И еще: всем ли требуется проводник? Ведь есть и такие, кто сам преодолевает границу. Правда, я с ними не встречалась – по понятным причинам: зачем нам... Но я была уверена, что они существуют. Иначе я просто погибла бы от усталости.
Если бы у меня оставалось хоть немного свободного времени, чтобы подумать. Но и думать некогда.
Все вопросы приходилось решать на ходу. Можно сказать, в рабочем порядке. Я невесело посмеивалась над собой: «Стройся! Равня-а-айс! Смирна!» Да, именно так. Армейский принцип и жесточайшая дисциплина. Только нарядов вне очереди не хватает. Правда, системы наказаний никакой: они сами себя наказывают, если не слышат моих инструкций.
Кое-чего я, впрочем, добилась. Например, умершие больше не досаждали мне. Собирались во дворе дома и ждали. Оказалось, у них тоже существовала своя система оповещения. Те, кто оставался, – можно назвать их старожилами, – предупреждали вновь прибывших. Нехитрая система правил начала работать. У меня появились добровольные помощники. Часто я находила уже организованную кем-то группу. Оставалось только отвести. Иногда умерших встречали: детей – часто, взрослых – кого как.
Их было много. Я уже перестала жалеть и пытаться запомнить их лица и просьбы. Я слабела. Попадись мне на дороге какая-нибудь ничтожная опасность, зло без труда разделалось бы со мной. Но я не одна. Рядом обязательно шагали гном или волкокрыс. Девочка-японка не забывала обо мне. А мне было стыдно. Пятилетний ребенок помогает взрослой дылде!
Вот если бы и мне завести помощников! Хранителей или стражей, как их лучше назвать-то? У них не было имен, во всяком случае я никогда их не слышала, девочка обычно подзывала их тихим свистом. А я бы непременно дала своим имена. Ведь всех как-нибудь зовут. Домашние животные, любимцы, моськи всякие, коты – всех. Только ведь я не знала имени и самой девочки. Я звала ее про себя маленькая японка или просто японка. Это неправильно, пора нам познакомиться...
Но, чтоб познакомиться, надо хоть немного свободного времени. А его-то как раз и нет. Катастрофически!
– Мне нужно выполнить одну просьбу, – сказала я Ольге.
– Что?! Просьбу? Тебя о чем-то просили? Кто? – она засыпала меня вопросами. Я прикрыла глаза, встряхнула головой: ее голос болью отзывался у меня в голове.
– Там девушка одна, ждет... – попыталась объяснить я. – Вот уже третий день... сбила ноги. Ее похоронили в туфлях на высоченной шпильке, это были ее любимые. Но в них совершенно невозможно ходить.
Ольга опешила:
– А ты тут при чем?
– Не могу же я ее бросить! – огрызнулась я.
– Так пусть разуется, и дело с концом!
Я покачала головой. Пришлось терпеливо объяснять, как я нашла эту девушку. Можно сказать, случайно, просто потому, что ходила проверять ловушки для неприкаянных душ. Она сидела на камне и смотрела на свои разбитые ноги. Я вернула ее на дорогу, но дальше она должна идти одна.
