— С чего вы взяли, что солистку, Виктория Анатолиевна? — поинтересовалась Галина.
— А разве нет? Она же нашим лентяйкам фору даст. Всем, — искреннее удивилась хореограф. Ей казалось уж слишком очевидным то, что девочку берут в солистки.
— Согласна, способности у нее есть, и подготовка на уровне. Но все же изначально на испытательный срок… в основную группу. Рост позволяет, а то, что возраст не подходит, — это мелочи, — согласилась руководитель.
А Яринка ни слова не могла сказать, лишь краем уха уловив, что ее приняли. Она во все глаза смотрела на Викторию, буквально пожирала ее восхищенным взглядом. Не понимая поглотивших ее чувств, девочка приняла это именно за восхищение и лишь спустя пару лет поняла и признала, что в тот миг с первого взгляда влюбилась в эту девушку. Но сейчас она все еще пребывала в блаженном неведении относительно того, что может и хочет любить девушек… и будет любить.
Вхождение в новый коллектив произошло более легко, чем в новую школу. Объединенные любовью к танцам, участники труппы весьма приветливо приняли новенькую. Тем более, что она младше их всех как минимум на три года. Маленькая. Смешливая и дерзкая. Она была здесь совершенно не такой, как в школе. Она была здесь настоящей. И летела на каждую репетицию с невероятным воодушевлением. А еще здесь ее ждала богиня, на которую можно просто смотреть и восхищаться, рядом с которой так легко дышать, и так тепло под этим темно-карим взглядом.
Держись от меня подальше…
Новая школа стала один непрекращающимся конфликтом. Нашла коса на камень, и переломный возраст вкупе с нетерпимым характером Яринки показали себя во всей красе. И все бы ничего, ей даже простили бы то, что без особого напряга девочка учится на отлично, тогда как всем остальным приходится корпеть над учебниками. Простили бы постоянные командировки с ансамблем, когда директором подписывались официальные отгулы и не считались пропусками занятий. Простили бы даже то, что, пробыв в школе без году неделю, Яринка была рекомендована и принята в Совет дружины школы знаменосцем. Невиданная привилегия. Ах, как же была замечательна эта форма: светло-бежевые юбка и пиджак, темно-бордовые в цвет нагрудной ленты — манжеты. И это, когда все ходят, как из инкубатора, в совершенно одинаково-коричневых шерстяных форменных платьях. Большая честь, большое уважение. Но простили бы и это. А вот того, что девочка в два счета находила общий язык с мальчиками, тем самым вызывая их однозначные симпатии, одноклассницы простить не смогли. А позже и не только они.
— Шлюха! — бросили голословное обвинение одноклассницы.
— Дрянь! — вторила им мать Яринки.
— За что?! — искреннее недоумевала девочка.
Откуда ей было знать, что девочки стесняются общаться с мальчиками. Не потому, что так заведено, а потому, что испытывают к ним некие чувства, которые смущают и точно не способствуют легкости в общении. Яринке это было неизвестно. Она смотрела на своих одноклассников так же, как и на брата, но без той теплоты, которую испытывала к нему. Уж скорей она смущалась общением с девочками, потому что невольно могла залюбоваться красивой прической, вычурными манжетами, а то и остановить взгляд на начинающей проклевываться груди. Вот тогда она краснела и запиналась. А мальчишки… а что мальчишки? Они такие простые и понятные, с ними в футбол хорошо погонять и анекдоты потравить. А еще они любят обсесть парту, за которой сидит Яринка, и слушать до бесконечности ее рассказы. А рассказывала она много, найдя благодарных слушателей. Она больше не совершала тех ошибок, что в раннем детстве, теперь на любую историю она говорила, что где-то ее вычитала, даже если придумала сама.
А еще был футбол. Пустырь недалеко от дома издавна стал излюбленным стадионом для желающих погонять мяч. Саша раззнакомился с местными и стал похаживать на самобытное мероприятие. И брал сестру с собой. Началось все случайно, но так вошло в привычку, что Яринка стала не просто вратарем, а тем игроком, за которого могут подраться команды при разделе. Сначала она просто просиживала на траве за воротами и… постоянно ловила пропущенные мячи. А чего не ловить, если потом все равно попросят подать? А потом как-то не хватало игрока, и Сашка предложил поставить на ворота её. Никто особо не протестовал. С этого все и началось. И много позже ее прозвали "вратарь-кошка", потому что забить гол в ворота Яринки не представлялось возможным. Реакция превышала способности местных мальчишек. Так ее стали уважать те, кто жил по соседству. Позже и до школы дошла слава, и там почти дуэли устраивались за обладание таким непобедимым вратарем. Девочек это злило. И не объяснить ведь, что знаменитая реакция обусловлена многолетними на тот момент занятиями танцами. Оттуда же и физическая форма, и скорость с гибкостью. Понятно, что для учеников той же спортивной школы она являлась легкой мишенью, но на уровне детей-любителей — стала звездой футбола.
— Ир, ты куда? — Серега со смешной фамилией Барвинок проезжал на велосипеде по улице и окликнул Яринку.
— Да на пустырь, куда же еще, — ответила девочка.
— Садись, подвезу, сам на футбол, — предложил парень, и она согласилась. Ведь и правда, что такого в том, чтобы подъехать с товарищем на велосипеде? По крайней мере, так считала Яринка. Она не понимала в тот момент, как ошибалась.
— Пойдем со мной по маленькому, — через пару дней в школе предложила одноклассница, но, дойдя до туалета, быстро испарилась. Яринка осталась одна, но лишь на мгновение. Ее ждали. Света и Анжела. Девочки-старшеклассницы, одна из которых заслуживала особого внимания, поскольку высоко подвязанный хвост ее волос всегда свивался в правильный кукольный локон, чем и вызывал восхищение Яринки. Она знала этих девушек. О да, к ним уже было применимо это слово, обеим было по шестнадцать лет.
— Это правда, что Барвинок тебя на велике катал? — с угрозой в голосе спросила Света. На тот момент она являлась девушкой приснопамятного Барвинка.
— Да подвез до футбольного поля, — как ни в чем ни бывало, ответила Яринка. А что скрывать? Ведь нечего, не преступление же общаться с другом и принять его помощь, даже такую мелкую.
— Сука! — вслед за словами полетела пощечина. Такая, что звезды в глазах засветились. Все ж Яринке на тот момент было всего лишь тринадцать лет.
— Свет, ты дура? — наежившись, поинтересовалась девочка, едва пришла в себя после удара. Вместо ответа последовал еще один удар.
— Таки дура, — ответила сама себе Яринка, уклонившись и направляясь к выходу.
