Ньютон Берринджер, выборный глава Хэвена, сказал, что весь город глубоко скорбит по поводу смерти миссис Маккосланд. Она была великой женщиной, сказал Берринджер, и мы все любили ее. Эти слова повторяют все жители Хэвена, многие из которых были в слезах, когда они говорили о миссис Маккосланд.
Ее государственная служба в Хэвене началась на посту…
Человеком, заметившим эту связь, был, разумеется, дед Хилли, Ив. Ив Хиллман, который по праву мог называться городом в изгнании, Ив Хиллман, который вернулся со Второй мировой с двумя маленькими стальными пластинками в голове, полученными им, после того как германская бомба разорвалась неподалеку от него во время сражения у Балже.
Он провел утро понедельника, последовавшего за взрывоопасным хэвенским воскресеньем, там же, где он проводил каждое свое утро — в комнате 371 в госпитале Дерри, присматривая за Хилли. Он поселился в меблированной комнате на Лауер Мэн-стрит и там проводил ночи — свои главным образом бессонные ночи после того, как сиделки выпроваживали его.
Иногда он лежал в темноте, и ему казалось, что он слышит хохочущие звуки, разносящиеся из канализационных труб и думал:
Ты спятил, старина. Но это было не так. Иногда же ему самому хотелось этого.
Он пытался разговаривать с некоторыми из медсестер. О том, что, по его мнению, случилось с Дэвидом — о том, что, он точно знал, случилось с Дэвидом. Они жалели его. Сперва он не замечал этой жалости; глаза его открылись лишь после разговора с репортером. Он думал, что сиделок восхищает его верность Хилли, и сочувствуют ему, потому что Хилли, по-видимому, потихоньку отходил… но кроме этого они считали его сумасшедшим. Мальчики не исчезают в результате фокусов, разыгрываемых во время представлений в дальнем углу двора. Не нужно ходить в детский сад, чтобы понять это.
После одиночества в Дерри, наполовину свихнувшись от беспокойства за Хилли и Дэвида, презрения к себе за то, что сейчас казалось ему трусостью с его стороны, и страха за Рут Маккосланд и других жителей Хэвена, Ив немного выпил в маленьком баре в середине Лауер Мэн-стрит. Попутно он разговорился с хозяином и выслушал историю об одном парне по имени Джон Смит, который некоторое время был учителем неподалеку в Кливз Майлз. Смит в течении нескольких лет находился в коме и был выведен из нее с помощью какого-то психического фокуса. Несколько лет назад он спятил — пытался убить некоего Стилсона, который был конгрессменом от Нью-Хэмпшира.
— Не знаю, насколько правдива эта часть об этих психических штучках, сказал хозяин, протягивая Иву свежее пиво. — Думаю, что этой чепухой насчет психики нам просто промывают мозги. Но если у вас имеется какая-нибудь дикая история, которую вы хотите рассказать…
Ив намекнул, что у него есть такая история, которая может заткнуть за пояс «Ужасы Амитивилля».
— Тогда Брайт из «Бангор Дэйли Ньюз» — тот самый парень, который выслушивает ее. Это он написал статью о Смите в газете. Он заглядывает сюда время от времени пропустить пару другую кружек пивка, и, я скажу тебе по секрету, он считает, что этот Смит прозрел.
Ив быстро выпил три кружки пива — другим словами, как раз нужную дозу для того, чтобы ему показалось, что простые решения возможны. Он подошел к телефону-автомату, выложил всю имевшуюся у него мелочь на полочку и позвонил в редакцию «Бангор Дэйли Ньюз». Дэвид Брайт был на месте, и Ив поговорил с ним. Он не стал рассказывать ему свою историю, по крайней мере по телефону, но сказал, что у него есть кое-что в запасе и он не знает, что делать со всем этим, но считает, что людям необходимо узнать об этом и как можно быстрее.
Брайт выглядел заинтересованным. Более того, казалось, что он сочувствует. Он пригласил Ива при первой возможности заехать в Бангор и то, что Брайт не завел речи о том, чтобы приехать в Дерри и взять интервью у старика могло бы навести Ива на мысль, что он, возможно, переоценил заинтересованность и сочувствие Брайта), и Ив спросил, будет ли нормальным, если он заедет этим же вечером.
— Да, вполне, я буду здесь еще в течении двух дней, — сказал Брайт. — Вы приедете до полуночи, мистер Хиллман?
— Можете не сомневаться, — резко ответил старик и повесил трубку. Когда он выходил из Вэллей Спа на Лауер-стрит глаза его горели, шаг был пружинистым. Он помолодел лет на двадцать по сравнению с тем моментом, когда он шаркающей походкой вошел в этот бар.
Но до Бангора было 25 миль, и три кружки пива потихоньку выветрились из него. Когда Ив подъезжал к зданию редакции, он был снова трезв. Хуже того, в голове у него был туман и путаница. Он отдавал себе отчет в том, что рассказывает он отвратительно, снова и снова возвращаясь к волшебному представлению, к тому, как выглядел Хилли, и своей уверенности, что Дэвид Браун исчез на самом деле.
Наконец он остановился… но только это не была остановка, а скорее полное высыхание все более слабеющего потока.
Брайт стучал карандашом по краю стола, не подымая глаз на Ива.
— А вы никогда не заглядывали под платформу в те моменты, мистер Хиллман?
— Нет… нет. Но…
Сейчас Брайт смотрел прямо на него, у него было доброе лицо, но с выражением, которое открыло Иву глаза — этот человек считал, что Ив безумен, как мартовский заяц.
— Мистер Хиллман, все это очень интересно… — Не обращайте внимания, сказал Ив, вставая.
Кресло, в котором он сидел, откинулось резко назад и чуть не упало. Он смутно различал стрекот принтеров, звонки телефонов, людей, снующих по комнате с пачками бумаг в руках. Более всего он осознавал, что уже полночь, что он устал и его уже тошнит от страха, и что этот парень напротив считает его ненормальным.
— Не обращайте внимания, уже поздно и, наверное, вам хотелось бы вернуться домой, к семье.
— Мистер Хиллман, если бы вы взглянули на это с моей точки зрения, то вы бы поняли…
— Я уже смотрю на это с другой стороны, — сказал Ив. — Мне кажется, в первый раз. Я тоже должен идти, мистер Брайт. Мне еще предстоит долгая дорога, а посещения больных начинаются в девять. Извините, что отнял у вас время.
Он быстро покинул редакцию, по дороге с бешенством напоминая себе, что он должен был бы помнить с самого начала, что большего дурака, чем старый дурак, нет. А сегодняшний ночной разговор выставил его самым большим старым дураком во всем мире. По крайней мере, теперь уже нечего пытаться рассказывать людям о том, что случилось в Хэвене. Он стар, и будь он проклят, если ему еще раз придется оказаться в таком же положении, как сейчас.
Никогда в жизни.
