— Что с ней? — не понял Бен. — Ее пальцем не тронули.
— Инфаркт. Сердце никудышное, но гениталии высшего качества, к тому же хорошо разработанные с отличной смазкой. У нас как раз заказ от сменного олигарха.
Жора только сплюнул, в сердцах махнул рукой и пошел прочь. Бен догнал его и попросил:
— Жора, помоги, будь человеком.
— Я две тысячи лет только и слышу: помоги.
— Ты не должен быть таким черствым. Как же заповеди?
Жора с интересом посмотрел на него и велел перечислить заповеди. Бен вспомнил "не убий" и про жену.
— Про жен особенно чужих вы хорошо помните, — проворчал Жора.
— А я все помнить и не нанимался. Я атеист и в тебя никогда не верил.
— Атеист, а помощи просишь? — усмехнулся Жора.
Бену стало так обидно, как никогда в жизни.
— У кого же тогда просить? У кого? Жулики нас дурят, правительству мы и наши сыновья нужны только во время войны! У врачей время отнимаем своими болячками, на дорогах крутым мешаем ездить! У кого мне еще просить? Ну, подскажи!
И неожиданно для себя Бен послал Жору подальше и решительно зашагал прочь.
— Подожди, мил человек!
Бен видел как старик, прихрамывая, бежит за ним, потом тапочки слетели с ног.
Бен уже не знал, от чего он сбежал: то ли разозлился, то ли от стыда. Невмоготу было смотреть, как пожилой человек не поспевает за ним, бежит, теряя старые тапки, и кричит вслед, словно ребенку малому.
Бен успел к кинотеатру за полчаса до сеанса. Народу было много. В единственную кассу стояла длинная очередь. Петьки Кривоногова не было видно, но он мог уже пройти внутрь. У Бена не на что было купить билеты, мало того, билеты уже продавались на следующие два дня — вещь невиданная для его времени.
Бен нашарил в карманах фломастер и, выбрав паренька с мороженым в одной руке и билетами в другой, предложил обмен. Тот к предложению отнесся с подозрением, но все же спросил, что такое фломастер.
Задание оказалось не таким легким, как казалось. Бен и сам не знал, что это такое и как работает. Стержень внутри твердый, краска всякая, но почему он тогда называется не ручкой. Варвар 21 века. Пользоваться научились, но не спрашивай меня как.
— А по стене пишет? — заинтересовался малолетка.
Бен уверил, что еще как. Чтобы проверить, зашли за тыл «Восхода». Здесь и настал швах. Ручка писать по побелке отказалась, а малолетний силач употребил силу и вконец фломастер загубил, расплющив о камень.
— Что ты наделал, дурило? Ты вещь загубил! Дай сюда билет! — Бен без труда отобрал вожделенный билет, но ему сделалось стыдно. — У меня на носках «Nike» написано, а тебе отдам.
Малец, хлюпая носом, признал, что знает только «Adidas», а когда Бен разоблачился, сбежал, чего-то напугавшись. Бен запрыгал за ним в одном ботинке, но не догнал.
На втором этаже кинотеатрика обнаружилось небольшое фойе. Бен сел в одно из кресел, установленных в несколько рядов, словно в зале ожидания. Со своей точки он мог смотреть в большие окна, которые местным вероятно казались огромными, но они не видели алгинского «Юпитера», в фойе которого можно было разъезжать на нескольких автомобилях сразу. Вход в зал тоже просматривался неплохо.
Рядом примостился моложавый ветеран с орденскими планками, не дурак поболтать.
Сначала спросил, знает ли Бен, о чем фильм. Бен видел фильм раз пять: один раз в кино, остальные по телевизору. Особенно ему нравился эпизод, когда молодого Лаврова везут в крохотном самолетике под забойную музыку.
— Говорят, Королев полет на Марс готовил. Жалко, не успел чуть — чуть. Не знаете, когда полетим? — спросил молодой ветеран.
Бен сказал, что точно не знает, но читал в прессе, что не раньше 2025 года совместно с американцами вроде должны как. И осекся. Ветеран смотрел с укоризной.
— При чем здесь американцы? Я уверен, что мы полетим еще до 2000 года. В 2000 году машины будут не ездить, а летать по воздуху.
И пересел. Разговор современника с потомком явно не получился. Бен посмотрел вокруг и подумал, что многое мог бы им всем рассказать и вообще такой жути напустить. Получат ли они кайф от ожидающего их будущего — большой вопрос.
Кривоногов с Верой задерживались. Зазвенел звонок как в школе, приглашая в зал.
Все дисциплинировано занимали места, и вскоре маленький зал был практически полон. Под барабанную дробь на сцену поднялись пионеры и стали читать Мусу Джалиля — тоже мазок из той эпохи. Бен уже забывать начал, что было такое.
Зрители не возмущались и хлопали после каждого стиха. Никто не ел и не пил в зале, что вообще смотрелось дико. Потом двери закрыли, и начался журнал, что-то там под урожай. Судя по бравурной музыке с урожаем все было на мази. Бен остался в фойе совершенно один и почувствовал себя очень неуютно. Уже потом понял почему.
Петр Кривоногов по прозвищу Вонючка до смерти боялся своей матери. От постоянных приступов гипертонии она окончательно свихнулась и ждать не чаяла, чтобы сынок загнулся раньше ее. Всю ночь перед походом в кино, Петька видел Верку во сне, и у него случилась эякуляция. Старуха нюхала его, проклинала и кричала, что он исходит гноем и, стало быть, помирать ему пришла пора. Петька перепугался и плакал поначалу. Потом принюхался и понял, что штука вышла та же самая, которая выходит всякий раз, когда он балуется сам собой в сортире. Так как трусов была одна лишь пара, Петька перевернул ее наизнанку, так и одел. Брюки, рубашка, давно не стиранные и отродясь не глаженные тоже сгодились.
— На свиданку собрался, — недобро заметила Елизавета Засипаторовна. — Мать, стало быть, побоку?
— Надоела ты мне. Отвали! Вот когда моложе была, я тебя любил.
Завыв, что он забыл свою мамку, старуха отчалила на кухню: пить таблетки, которые она потребляла горстями, иногда впадая в невменяемое состояние.
В условленное время Петька направился к Базилевскому, где должен был встретиться с Верой Хан. На лавочке сидел Герка, застенчиво протянувший для приветствия руку.
Петька посмотрел на него презрительно, сплюнул, цыкнув сквозь зубы и спрося "Руки мыл?", руки не подал.
Он достал из кармана «бычок», который подобрал у лавки соседей и неспешно закурил. Настроение было благодушное, Герка бухтел что-то про книжки, которые придурок обожал читать и пересказывать. Вот Петька никогда не стал бы пересказывать кому-нибудь книжку по чьей-нибудь команде. Он не шестерка, а Герка, такой чистый и хорошо пахнущий — шестерка.
Петька часто прерывал Геркин пересказ, передразнивал, придумывал неприличные рифмы, в общем, развлекался как всегда. Потом пришла Вера Хан. Белая, чистая, с выпирающими не по-детски грудями. У Петьки одномоментно случилась эрекция. Она случалась у него каждый раз, когда он видел эту высокую, красивую девушку.
