— Мы не думаем, что он был дорменталистом. «Был»?
— А что с ним случилось?
— Вчера поздним вечером или сегодня рано утром он был убит. Сначала получил несколько ударов пистолетом, а затем — три пули девятимиллиметрового калибра. Когда вы в последний раз стреляли из своего пистолета, мистер Брейди?
У Лютера отлегло от сердца. Наконец-то он обрел почву под ногами, может что-то доказать.
— Четыре, может, пять месяцев назад. В тире по бумажным мишеням, а не по человеку.
Романо понюхал срез дула и, посмотрев на Янга, покачал головой:
— Совершенно не соответствует. Из него стреляли недавно. И очень недавно. — Он приподнял пистолет и, поворачивая, стал внимательно рассматривать. — Ай-ай-ай! Если я не ошибаюсь, у нас тут на прицеле кровь и, похоже, клочок ткани.
Лютер в ужасе смотрел, как Романо опускает пистолет в прозрачный пластиковый мешочек. Этого не может быть! Сначала Дженсен, а теперь...
— Подождите! Это какая-то ужасная ошибка. Я не знаю никакого Кордовы! Я никогда даже не слышал о нем.
Холуша ухмыльнулся:
— А вот он о вас слышал.
— Я... я не понимаю.
— Вы, наверно, решили, что тщательно обыскали его дом, но кое-что вы упустили.
— Что значит — кое-что?
Холуша только покачал головой, вместо ответа. В надежде получить его Лютер посмотрел на Янга, но все дальнейшие вопросы замерли у него на губах, когда он увидел жесткий взгляд детектива.
— Мы доставим вас для допроса в 47-й участок, мистер Брейди.
У Лютера свело желудок.
— Я арестован?
— Нет, но нам необходимо получить кое-какие ответы относительно вашего пистолета. И уточнить, где вы были прошлой ночью.
Хоть так. Мысль, что его в наручниках проведут через храм, была невыносима.
— Я хочу присутствия моего адвоката.
— Отлично. Звоните ему, и пусть он нас здесь встречает.
Он не совершал ничего плохого, но надо, чтобы рядом был Барри, который все приведет в порядок.
С этим пистолетом они, должно быть, ошиблись... иначе и быть не может.
Красновато-коричневое пятнышко, которое он заметил у прицела, не могло быть кровью. Но если это не кровь, то что же?
— Так как мне вас называть? — спросил Джек. — Поскольку ваша фамилия не Роселли...
Пожилая женщина с округлым и гладким лицом рассматривала его, сидя в кресле с высокой гнутой спинкой, доставленном с Дальнего Востока. Ее кисти с узловатыми суставами лежали на серебряной ручке прогулочной трости. В обстановке квартиры все так же чувствовалась любовь к Китаю — она была заполнена ширмами, статуэтками и столиками с инкрустацией. В этот раз на женщине был красный свитер с высоким воротом и свободные синие брюки.
Она вскинула голову:
— С чего вы это взяли?
Джек подвергся строгой оценке со стороны привратника Эстебана и ротвейлера Бенно и сейчас стоял перед
пожилой леди, которая в свое время представилась ему Марией Роселли.
— Потому что я нашел Джонни Роселли и он рассказал мне, что его мать умерла четыре года назад. Мне же вы кажетесь более чем живой, миссис...
— Почему бы вам не называть меня просто Гертой?
— Это ваше имя?
Беглая улыбка.
— Оно не хуже любого другого.
Что ж, годится.
— О'кей... Герта. Можно и так. Но...
Женщина сняла тонкую руку с припухшими суставами с серебряной ручки трости и подняла ее, призывая к молчанию.
— Разрешите сказать вам, что Джонни был и прав и не прав, когда говорил о смерти своей матери. Это было истиной по отношению к матери, родившей его, но не ко мне. Потому что я тоже его мать. Так же как и ваша.
Джек почувствовал, как с его плеч спал огромный груз. Он не собирался и не должен был спорить с ней. Она признала, кем на самом деле была.
Он опустился на стул напротив нее.
— Значит, так оно и есть: вы одна из них.
Легкая улыбка осветила овальное лицо.
— И кого же вы имеете в виду, говоря о «них»?
— Женщин с собаками. Женщин, которые чертовски много знают. Вы — четвертая.
Первой в июне была русская. С маламутом. Следующая куда моложе, в сари, и при ней немецкая овчарка. Последней — Аня с Ирвингом, ее бесстрашным малышом чихуахуа. Каждая утверждала, что является его матерью.
Он не имел представления ни кто эти женщины, ни сколько их вообще, но они каким-то образом представляли таинственную третью силу в вечной войне между Иным и Союзником.
— Да, предполагаю, что гак и есть.
— При нашей первой встрече вы сказали, что не знаете Аню Манди. Но не сомневаюсь, что вы ее знали. Много ли другой лжи вы изложили мне?
В других обстоятельствах Джек испытывал бы гнев, но сейчас он был слишком усталым.
— Я не лгала. «Вы знаете пожилую женщину по имени Аня?» — сказали вы. Да, я знала о ней, но ко времени нашего разговора ее уже не существовало. Вы должны были спросить меня: «Знали ли вы когда-нибудь пожилую женщину по имени Аня?» Вот тогда вы получили бы от меня совершенно иной ответ.
Джек, испытывая досаду, наклонился вперед:
— О'кей. Давайте бросим играть словами и перейдем к делу. Вы манипулировали мной, чтобы заставить связаться с дорментализмом. Зачем?
Герта погладила Бенно по голове. Пес закрыл глаза и вытянул шею, прижимаясь к руке хозяйки.
— Потому что он должен быть уничтожен. Или запрещен. Он должен быть разрушен, изуродован, поставлен на колени.
Эта женщина не колебалась в выборе слов.
— Потому что он связан с Иным?
Она кивнула:
— Которое вдохновило его появление и сделало дорментализм своим оружием.
— Каким образом космическая сила может способствовать появлению секты?
— Через человека, чей мозг, отравленный наркотиками, был беззащитен перед влиянием, когда в дело вступил Противник... или, точнее говоря, снова вступил.
Противник... известный также под именем Тот Самый, который имел куда больше обличий и имен, чем Джек... в этом мире он был агентом-провокатором Иного... и его истинное имя Джек узнал всего несколько месяцев назад...
Расалом.
И Джек был совершенно уверен, что может назвать того человека, мозг которого был изъеден наркотиками.
— Купер Бласко рассказал мне, что идея дорментализма пришла к нему во сне в конце шестидесятых. Не тогда ли Рас...
Герта резко вскинула руку:
— Стоп! Не произносите его истинное имя. Я не хочу, чтобы он знал, где я нахожусь. А также и вы.
Джеку отчаянно не хотелось это признавать, но тут она была права. Ему уже довелось попробовать вкус того, что этот парень Расалом может сделать. Довольно жутковато вспоминать.
— Что вы имеете в виду, говоря «снова вступил»?
— Тысячелетия он наращивал уровень людских бед и несчастий, которыми и кормился, пока наконец незадолго перед Второй мировой войной от него удалось окончательно избавиться. По крайней мере, так считалось. Но в 1968 году в силу странного стечения обстоятельств он ухитрился снова возродиться к жизни... в чреве женщины, которая ни о чем не подозревала.
