Он знает кое-что еще: можно вернуться. В любой момент. Настоящий округ Каули, параллельный округ Каули, перебраться из одного в другой труда для него не составляет. Сознание этого наполняет его радостью и ужасом. В равных долях.
Джек встает и босиком идет к дому, с подушкой под мышкой.
По его прикидкам, всего пять утра. Три часа сна, и он будет готов на любые подвиги. На ступеньках крыльца он прикасается к хлопчатобумажным трусам. Хотя кожа влажная, трусы практически сухие.
Большую часть тех часов, которые он проспал под открытым небом (как проводил многие ночи той осенью, когда ему было двенадцать), их на нем не было. Они находились в другой реальности.
— В Земле Опопанакса, — говорит Джек и входит в дом.
Когда он просыпается в восемь утра, солнечные лучи уже вовсю бьют в окно. Джек готов поверить, что его последнее путешествие было сном.
Но в глубине сердца знает, что нет.
Помните фургоны телевизионщиков, въезжающие на автостоянку около полицейского участка?
Попытку Уэнделла Грина повести за собой толпу, прерванную ударом ручного фонаря патрульного Храбовски? Удар, который вырубил газетчика? Репортеры, сидевшие в фургонах, конечно же, свое дело знали и, увидев происходящее на автостоянке, не стали терять времени. Утром события того безумного вечера заполняют телевизионные экраны всего штата. С девяти утра жители Расина и Милуоки, Мэдисона и Делафилда, фермеры северной части штата, которым требовались спутниковые антенны, чтобы увидеть что-нибудь в телевизоре, отрываются от оладий, овсянки, яичницы, горячих булочек, чтобы посмотреть, как маленький, явно нервничающий полисмен обрывает карьеру крупного, высокого журналиста, специализацией которого давно уже стала демагогия, ударив его тупым, тяжелым предметом. Но конечно, с особым вниманием приникали к экранам жители Френч-Лэндинга и соседних Сентралии и Ардена.
Обдумывая сразу несколько дел, Джек Сойер видит хронику вечерних событий на экране маленького телевизора, стоящего на разделочном столике. Он надеется, что Дейл Гилбертсон не аннулирует свое решение об отстранении Арнольда Храбовски от службы, хотя вероятность, что Бешеный Мадьяр вновь вернется к исполнению своих обязанностей, очень велика. Дейл только думает, что хочет окончательно отделаться от никудышного сотрудника: у него слишком мягкое сердце, чтобы устоять перед слезной просьбой Арни… а после вчерашнего вечера даже слепой видит, что Бешеный Мадьяр обязательно обратится с такой просьбой. Джек также надеется, что этого отвратительного Уэнделла Грина уволят или он сам с позором уедет. Журналисты не должны вплетать себя в свои репортажи, а Уэнделл Грин громогласно требовал крови, прямо-таки как вервольф. Но и здесь у Джека есть веские причины полагать, что Уэнделл Грин как-нибудь вывернется (пудрить мозги — его профессия) и останется серьезной помехой. Размышляет Джек и о старике, которого подробно описал Энди Райлсбек, ощупывающим ручки на третьем этаже отеля «Нельсон».
То был он, Рыбак, который наконец-то обрел конкретность.
Старик в синем халате и одном шлепанце, в желтую и черную полосы, похожем на окрас шмеля. Энди Райлсбек еще подумал, а не прибрел ли этот старикан из «Центра Макстона по уходу за престарелыми». «А ведь интересная идея», — думает Джек. Если Чамми Бернсайд — тот самый человек, который подбросил Джорджу Поттеру полароидные фотографии, «Макстон» для него — идеальное укрытие.
Уэнделл Грин смотрит выпуск новостей по «Сони» в своем номере отеля. Не может оторвать глаз от экрана, хотя «картинка» вызывает у него вихрь чувств: злость, стыд, унижение. Желудок жжет, шишка на голове болит и пульсирует. Всякий раз, когда Уэнделл Грин видит, как эта жалкая пародия копа подкрадывается к нему с поднятым ручным фонарем, его пальцы зарываются в густые, курчавые волосы на затылке и осторожно касаются шишки. Размером она с помидор, и такое ощущение, что вот-вот лопнет. Ему еще повезло, что обошлось без сотрясения мозга. Этот мозгляк мог его убить!
Ладно, возможно, он чуть перегнул палку, возможно, на малую толику заступил за черту профессиональной этики, но ведь он не идеальный журналист, да и кто сейчас такой? Местные телевизионщики, как же они его злят своими похвалами Джеку Сойеру. Кто был главным спецом по Рыбаку? Кто изо дня в день занимался этим делом, рассказывая читателям все, что они хотели узнать? Кто каждое утро выходил на линию огня? Кто вообще дал монстру эту прозвище? Не эти тупоголовые Баки и Стейси, так называемые репортеры и ведущие выпуска новостей, которые только и могут, что улыбаться в камеру, демонстрируя отменную работу дантистов. Уэнделл Грин — легенда местной прессы, звезда, гигант журналистики, каких в Западном Висконсине еще не было и, наверное, уже не будет. Даже в Мэдисоне, если говорят «Уэнделл Грин», подразумевают… знак качества. А если Уэнделл Грин — все равно что золотой стандарт, подождите, пока Рыбак на забрызганных кровью плечах донесет его до Пулитцеровской премии.
Да, в понедельник утром ему придется поехать в газету и успокоить редактора. Велика важность. Не в первый, да и не в последний раз. Хорошие репортеры делают тираж. Никто в этом не признается, но это так, никуда не деться. Войдя в кабинет редактора, он скажет только одно: «Это сенсация дня, есть у тебя кто-то еще, кто может адекватно ее осветить?» А когда редактор снова станет ручным (максимум через десять минут), он собирается заглянуть к продавцу из «Гольца», Фреду Маршаллу. Один из наиболее ценных источников информации сообщил Уэнделлу, что мистер Маршалл располагает очень любопытными сведениями, касающимися его единственного сына, возможно, четвертой жертвы Рыбака.
Арнольд Храбовски, сияющий герой в глазах любящей жены Полы, смотрит новости с чувством глубокого удовлетворения и думает, что она, пожалуй, права: ему следует позвонить чифу Гилбертсону и попросить восстановить его на службе.
Размышляя о том, где найти старого недруга Джорджа Поттера, Дейл Гилбертсон наблюдает, как Баки и Стейси вновь показывают эпизод, в ходе которого Бешеный Мадьяр укладывает на асфальт Уэнделла Грина, и думает, что, пожалуй, ему следует отменить свой приказ об отстранении Храбовски от работы. Ударил-то Арни от души. Дейл ничего не может с собой поделать: этот удар разом поднимает ему настроение. Такое случается, когда он наблюдает за игрой Марка Макгуайра или Тайгера Вудса.
Пребывающая в одиночестве в своем маленьком доме, чуть отстоящем от шоссе, Ванда Киндерлинг, о которой мы время от времени упоминали, слушает радио. Почему она слушает радио?
