«ПЕРЕРЕЗАТЬ ЛУЧ ЖИЗНИ В 84 ГОДА, 11 МЕСЯЦЕВ, 9 ДНЕЙ, 6 ЧАСОВ, 4 МИНУТЫ И 21 СЕКУНДУ».
Сама мысль об этом смешна. И все же отпущенное время обычно отмеряется заранее, и, как вы уже могли убедиться, человеческая аура помимо основных своих функций действует еще и как часы.
Луиза пошевелилась, и когда Ральф повернулся к ней, то заметил поразительную вещь: небо над головой стало бледнеть. Было около пяти часов утра. В больницу они приехали во вторник в девять вечера, и вдруг совершенно внезапно настало утро, среда, шестое октября. Ральф слышал поговорку, что время летит незаметно, но чтобы вот так… Луиза: — Ваша работа связана, как мы это называем, с естественной смертью.
Ее аура вспыхнула смутными, словно недорисованными образами.
Мужчина (Ральф подумал, что это покойный мистер Чесс), лежащий с кислородной маской на лице, и Джимми В., открывающий глаза, чтобы взглянуть на Ральфа и Луизу за секунду до того, как Клото перережет его «веревочку». Страничка некрологов из «Дерри ньюс», пестрящая фотографиями — по размерам не больше почтовой марки — недельного урожая городской больницы.
И Клото, и Лахесис покачали головами.
Лахесис: В природе не существует такого понятия, как естественная смерть. Наша работа — это предопределенная смерть. Мы забираем не только старых и немощных. Только вчера, например, мы забрали двадцативосьмилетнего мужчину. Плотника. Две недели назад по вашему времени он упал с подмостков и проломил себе череп. В течение этих двух недель его аура… Ральф воочию увидел полыхающую вспышками молний ауру, подобную той, которая окружала младенца в лифте.
И наконец, настало время выключить ауру. Мы знали, что так будет, но не знали, когда именно. И вот час пробил, мы пришли и препроводили его. — Препроводили куда?
Вопрос задала Луиза, почти случайно коснувшись темы загробной жизни.
Ральф ухватился за мысленный спасательный круг, надеясь на тот особый пропуск в их общении, но когда их наложившиеся друг на друга ответы пришли, прозвучали они отчетливо.
Клото: Повсюду.
Лахесис: В иные, отличные от этого миры.
Ральфа охватило ощущение успокоения, смешанного с разочарованием.
— Звучит очень поэтично, но мне кажется — поправьте меня, если я ошибаюсь, — что загробная жизнь окутана для вас такой же тайной, как и для нас.
Лахесис, напряженно: Когда-нибудь мы выберем время, чтобы обсудить данную проблему, но не теперь — как вы несомненно заметили, на этом уровне здания время течет быстрее.
Ральф огляделся: уже разгоралось утро.
— Извините.
Клото, улыбаясь: Не стоит извиняться — нам нравятся ваши вопросы.
Любопытство существует повсюду, где имеется жизнь, но в данном месте жизненного пространства любознательность развита особенно. То, что вы называете загробной жизнью, не имеет места среди четырех постоянных величин — Жизни и Смерти, Слепого Случая и Предопределения, интересующих нас в данный момент.
Приближение почти каждой смерти, служащей Предопределению, хорошо нам известно. Ауры тех, кто умрет Предопределенной смертью, становятся серыми, когда подходит время конца. Этот цвет постоянно сгущается, превращаясь в черный. Такую ауру мы называем — и тогда мы приходим, как это и произошло прошлым вечером. Мы приносим облегчение страждущим, успокоение боящимся и отдохновение уставшим.
Большинство Предопределенных смертей ожидаются, даже приветствуются, хотя и не все. Иногда мы призваны забирать абсолютно здоровых мужчин, женщин и детей… И все же их ауры меняются мгновенно, и наступает время ухода. Ральф вспомнил молодого парня в вязаном жилете, направляющегося в «Красное яблоко». Тот являл собой образец здоровья и жизнерадостности… Если бы не маслянистый покров, окружавший его.
Ральф открыл было рот, намереваясь спросить об этом юноше (или его судьбе), но промолчал. Теперь солнце стояло прямо над головой, и к Ральфу пришла странная уверенность: он и Луиза стали предметом обсуждения и пошловатых намеков в тайном Городе Старых Кляч.
"Кто-нибудь видел их?.. Нет?.. Думаешь, они сбежали вместе?..
Скрылись, как влюбленная парочка?.. Ну, не в их же возрасте, хотя вполне возможно, что они сожительствуют… Не знаю, теплится ли еще жизнь в его вонючем писюне, но вот Луиза всегда казалась мне той еще штучкой… Да, походочка у нее что надо…"
Образ его огромного проржавевшего поршня, спокойно ждущего своего часа, промелькнул в голове Ральфа, и он усмехнулся. Не смог сдержаться. А мгновение спустя встревожился, подумав, что вещает свои мысли посредством ауры, и моментально захлопнул дверь перед образом. Уж не подозрительно ли посматривает на него Луиза?
Ральф быстро обратил свое внимание на Клото.
Атропос служит Слепому случаю. Не каждая смерть, которую люди называют «бессмысленной», «безвременной» или «трагической», дело его рук, но большинство. Когда в пожаре, вспыхнувшем в доме для престарелых, погибает дюжина стариков и старушек, вероятнее всего, тут потрудился Атропос, собирая сувениры и перерезая нити. Когда без всякой видимой причины в колыбели умирает младенец, то это, очевидно, Атропос взмахнул своим ржавым скальпелем. Когда собака — да, даже собака, поскольку все сущее в мире Шот-таймеров принадлежит либо Предопределению, либо Слепому Случаю, — попадает под машину, потому что водитель не вовремя взглянул на часы… Луиза: — Именно это и произошло с Розали?
Клото: Атропос — вот что произошло с Розали. Джо Уайзер, знакомый Ральфа, был лишь тем, что мы называем «исполняющим обстоятельством». Лахесис: Атропос — это и случившееся с вашим другом, покойным мистером Мак-Говерном.
И Ральф, и Луиза ощутили одно и то же: печаль, но не удивление.
День уже близился к вечеру, прошло более восемнадцати часов по времени смертных после их последней встречи с Биллом, а Ральф знал, что жить Мак-Говерну оставалось совсем недолго. Луиза, столь неосторожно просунувшая руку внутрь него, знала все еще лучше.
Ральф: — Когда это случилось? Когда?
Лахесис: Вскоре после нашей встречи. Когда он выходил из больницы.
Сочувствую вашей потере, простите, что сообщаю печальную новость так неуклюже. Мы очень редко беседуем со Смертными, поэтому и забываем, как именно следует говорить. Я не хотел обидеть вас, Ральф и Луиза.
Луиза сказала, что она все понимает, но слезы все равно катились по ее щекам, и Ральф почувствовал, как они навертываются на глаза и ему. С мыслью, что Билл мог умереть — что его забрал безмозглый карлик в грязном халате, — смириться было тяжело. Как можно поверить, что Мак-Говерн больше никогда иронично не поднимет бровь? Никогда не станет разглагольствовать о том, как плохо стареть? Невозможно. Ральф резко повернулся к Клото:
