же. И моего падения… По всем фронтам! Я — ничего не чувствую. Ничего не вижу… Ничего и не слышу… Но и хотя бы — ещё говорю. Ещё немного, да… Ещё чуть-чуть и…
Пара секунд и… Моя свобода — обнимет меня… в лице моей же смерти! Накрыв меня — своей мягкой и ворсистой, приятной темнотой… Словно бы — и плотным, прохладным покрывалом… в жаркий день! Укроет… Укутав им меня — с головой… И после чего — заберёт отсюда… с собой. Отобрав меня — у них. И оставив — лишь себе… И только — при себе! Чтобы затем — уж точно вы- и отпустить… на волю! На «мою» волю…
Пока в голове же ещё успевает и проносится-проскакивает одна мысль, первая и последняя, единственная в своём роде, как лучший двадцать пятый кадр из всей и от самой жизни: хоть один раз те, кто давят нас колесом, помогли, а не убили — понапрасну!
Улыбка
«…А ведь меня учили!.. Учили — манерам и поведению. Тону и… Положению — относительно всего. Всех и… Вся! Учили — жизни. Существованию и… Сосуществованию — внутри одного коллектива и одной же компании. Вне — их… Как и в обществе. Социуме! Как и… в себе и… С собой! Но так и не научили — улыбаться! Да и я же сама — не спрашивала. Не просила и научить… Не хотела! В таком-то, извиняюсь, «мире»?! Разве — вымученно и натянуто. Вытянуто! Искусно и… Искусственно! Ну а как водится: «Не умеешь — научат. Не захочешь — заставят!». К моего же «не хочу» — от их «надо». Да! С «приветом из Парижа»… И «с любовью» же — в голову. А и точнее — в лицо и… «На» него! «Научили», ага… И «заставили»! «Улыбаемся и машем»… маршем!..».
«…А «деньги — не пахнут», да, стоило бы это уже знать и… Сказать же — на злобу ситуации и дня. Но… И, правда же, не пахнут! Ведь мы не чувствуем их — мы их только видим… Но и это ведь не значит, что: их нет — в первом случае; и они же есть — во втором! От того и получается, что всё в этом мире — покупается и продаётся… Всё и всех, вся в нём — можно купить! И даже — воздух, который: «ничем не пахнет». Как и вода… Еда! Что и сами же по себе — «никакие» на вкус!.. Смекаю ли я, что: весь мир — деньги? Определённо! Как жизнь и… Так и смерть! Все права и обязанности… «Должности»! Без денег же — только воздух… Т. е. «ничего»! Или, что, можно дышать — без маски, которую сам же купил? Можно!.. И дело тут — совсем уже не в «осторожности». Можно… Но и тогда — плати втридорога: за нарушение порядка, за желание болезни и смерти окружающим и… где-то ещё мелкой припиской снизу… за свою жизнь! Вот и получается, что: жизнь и смерть — деньги, еда и вода — деньги, воздух, «неожиданно», тоже — деньги. И тело — деньги! Тем более… А что — не деньги? О-о… Ничего! Душу же — тоже можно продать и купить! И, кстати, да, считай, что делаешь ты это — каждый, мать его, день. Ведь на что-то и как-то — ты же живёшь (умираешь)… Как-то же — и зарабатываешь! Вот так — и зарабатываешь… Так — и живёшь (умираешь). А «как»? Никак! Никак и… Ничего!..».
«Россия — священная наша держава…»: раздаётся вновь и уже «очередной» же сигнал будильника телефона. «Опять?».
«Россия — любимая наша страна…». «Снова!».
«Могучая воля, великая слава — …». «И ведь — на самой минимальной громкости стоит… Да и в виброрежиме!.. Но и всё равно, продолжая в том же стройном и строгом ритме: то возрастает, то убывает… а так толком и не убыв — вновь возрастает».
«Твое достоянье на все времена!..». «Словно бы и флаг — на ветру!.. Развивающийся летящими и струйными волнами — по нему и… небу. Хотя и почему — словно бы? Всё же — так и есть! Ведь и на том же всё самом, уже и который год, моём же сенсорном чёрном телефоне — отображается… Так ещё — и с бело-сине-красной подсветкой… слепяще-белого экрана! М-мм… Не иначе же, чем и… живые обои! Да. Так и есть… На ветру. На фоне — голубого-голубого, чистого, а и самое-то важное и главное «мирного» неба!.. Так ещё — и под музыку… Да и прям — хоровое песнопение!.. Вот он — колышется наш трёхцветный флаг… Белый, синий, красный!.. Наш прекрасный — триколор!».
«Сла…». «Кхм… Отключить!».
И небольшая синяя полиэстровая подушка — летит, с подачи и приложения к ней какой-никакой, но силы «с утра пораньше», и падает прямиком на телефон. В то же время, как и большая синяя перьевая подушка, заправленная в синюю же тканевую наволочку, ложится на лицо той самой метательницы-мечтательницы-долгозасыиотсыпательницы, не без её же помощи в этом, а и точнее — её же рук.
«То есть… «Заглушить»! Да… Стоп!.. А я-то — почему?.. И с чего?.. С какой такой радости — ещё же и сама пою?! Я-то тут — к чему и?.. «Причём»! Так ещё — и в голове… В «мыслях»! И да, не «в голос», но… Будто и вне, с другими — не хватает! Нужно же и мне — свои же «пять копеек» вставить… И здесь же, сейчас — затычкой побывать! И… Окей, если в первом случае и самом же затыкании всех и вся, всего — ещё ладно. То вот… Быть в конце всей этой самой процессии, как на похоронах, и без «как», и, тем самым же, замыкать ещё её — собой? Нет!.. Ни за что! Пушечное мясо — «пушечному мясу» рознь!.. Хотелось бы — без камней и гвоздей как-то обойтись. И быть… остаться — не забитой и не распятой! О да… Вот она — цель до возраста… Христа. Кхм! «Иронично»? Весьма!
