- Ну, это уже вы чересчур, - заметил Дик Боуден, закуривая трубку и выпуская ароматное облачко. - Насколько мне известно, большинство немцев даже не подозревало о том, что происходит. В Аушвице, считали местные жители, работает колбасный завод.
- Фу, какая мерзость. - Взгляд Моники, обращенный к мужу, призывал его закрыть тему. - Вы любите запах табака? - улыбнулась она гостю. - Я обожаю этот запах!
- Я тоже... - поспешил согласиться тот, подавляя непреодолимое желание чихнуть.
Тут Боуден-старший перегнулся через стол и хлопнул сына по плечу. Тодд подскочил.
- Ты у нас сегодня тихий какой-то. Не заболел, а?
Тодд странно улыбнулся, одновременно и отцу и гостю.
- Да нет, пап. Просто я слышал про все это.
- Слышал?! - изумилась Моника. - Тодд, что ты...
- Мальчик сказал правду, - вступился за него Дюссандер. - В этом возрасте они могут себе позволить говорить правду. Нам, взрослым, это уже бывает не под силу, не правда ли, мистер Боуден?
Дик засмеялся, кивая в знак согласия.
- А что если я предложу Тодду прогуляться со мной до дома? - спросил Дюссандер. - Хотя ему, конечно, пора садиться за уроки.
- Тодд очень способный ученик, - словно по инерции похвалилась Моника, озадаченно глядя на сына. - Одни пятерки и четверки. В последней четверти он, правда, схватил тройку по французскому, но к марту, сказал, все будет тип-топ. Да, Тодд с мыса Код?
Ответом ей была все та же странная улыбка и легкий кивок.
- Зачем идти пешком, - возразил Дик Боуден. - Буду рад вас подбросить.
- Спасибо, но я предпочитаю пешие прогулки. Так как же?.. Нет, если не хочется...
- Ну что вы, - Тодд поднялся, - я с удовольствием.
Отец и мать дружно наградили его поощрительной улыбкой.
Почти всю дорогу старик и мальчик хранили молчание. Накрапывал дождик, и Дюссандер держал зонт над ними обоими. Поразительное дело, артрит по-прежнему не подавал голоса.
- Ты вроде моего артрита, - нарушил молчание Дюссандер.
- Чего? - задрал голову Тодд.
- Оба помалкиваете. Что это сегодня с тобой, мой мальчик? Переел?
- Ничего, - буркнул Тодд.
Они свернули на улочку, где жил старик.
- А что если я угадаю? - Дюссандер произнес это не без скрытого злорадства. - Когда ты зашел за мной, ты со страхом думал о том, как бы я не допустил за обедом какой-нибудь оплошности... не "раскололся" - так, кажется, вы выражаетесь? Но отступать было поздно, все предлоги, почему я не могу к вам прийти, ты давно использовал. Теперь ты злишься, потому что вечер прошел гладко. Я угадал?
- Не все ли равно, - огрызнулся Тодд.
- А почему, собственно, он не должен был пройти гладко? - не отступал Дюссандер. - Тебя на свете не было, когда я играл и не в такие игры. Вообще, ты тоже молодец, умеешь хранить тайну. Что да, то да. Но и ты должен признать: сегодня я был хорош! Я просто очаровал твоих родителей. Очаровал!
И вдруг Тодда словно прорвало:
- Никто вас не просил!
Дюссандер остановился.
- Не просил? Вот как? А я думал, ты в этом заинтересован, мой мальчик. Вряд ли они теперь будут возражать против того, чтобы ты приходил ко мне "почитать".
- Разбежались! - в запальчивости выкрикнул Тодд. - Может, мне от вас ничего больше не нужно! Никто меня, между прочим, не заставляет торчать в вашей конуре и смотреть, как вы поддаете не хуже, чем алкаши на вокзале. Никто, понятно! - В его голосе, пронзительном, дрожащем, звучали истерические нотки. - Хочу - прихожу, не захочу - не приду.
- Не кричи. Мы не одни.
- А мне плевать! - с вызовом бросил Тодд и зашагал дальше, демонстративно избегая зонта.
- Ты прав, никто тебя не заставляет. - Дюссандер помедлил, а затем рискнул пустить пробный шар: - Не хочешь - не приходи. Я ведь могу пить и в одиночестве, мой мальчик. Могу, представь себе.
Тодд злобно посмотрел на него.
- Знаю, к чему вы клоните.
Дюссандер изобразил на лице улыбку.
- Все, разумеется, будет зависеть от тебя.
Они остановились перед цементной дорожкой, что вела к дому старика. Дюссандер нашаривал в кармане ключ. Артрит напомнил о себе мгновенной вспышкой в суставах и тут же затаился в ожидании. Дюссандер начинал догадываться, чего он ждет: он ждет, когда я останусь один, вот тут-то он и развернется.
- Между прочим... - начал Тодд, словно задыхаясь, - если б мои про вас узнали... если бы я им только рассказал, они бы плюнули вам в лицо... они бы вам так накостыляли...
Дюссандер в упор разглядывал мальчишку. Тодд - бледный, осунувшийся, с воспаленными от бессонницы глазами - выдержал его взгляд.
- Ну что ж, я бы скорее всего вызвал у них отвращение, - промолвил Дюссандер, хотя у него было такое чувство, что Боуден-старший сумел бы, вероятно, на какое-то время подавить в себе отвращение, хотя бы затем, чтобы задать ему несколько вопросов... вроде тех, которые ему задал Боуден-младший. - Да, отвращение. Но любопытно, какие чувства вызовет у них сообщение, что их сын, все эти восемь месяцев зная, кто я есть, не сказал никому ни слова?
Тодд молчал.
- Короче, захочешь - приходи, - равнодушно сказал Дюссандер, - а нет - сиди себе дома. Спокойной ночи, мой мальчик.
Он повернулся и пошел к дому. Тодд, потерявший дар речи стоял под моросящим дождем и тупо смотрел ему вслед.
Март 1975
В тот день мальчик пришел раньше обычного, гораздо раньше чем заканчивались занятия в школе. Дюссандер в кухне пил своё виски из щербатой пивной кружки, на ободке которой было написано: "Кофейку не желаете?" Он перенес кресло-качалку на кухню, и теперь он пил и качался, качался и пил, отбивая такт шлепанцами по линолеуму. Он уже, что называется, "плавал". Ночные кошмары давно его не мучили. Но сегодня приснилось что-то чудовищное. Такого еще не было. Он успел вскарабкаться до середины холма, когда они настигли его и поволокли вниз. Чего только с ним не проделывали! Он проснулся - точно по нему прошлась молотилка. Но на этот раз самообладание быстро к нему вернулось: он знал противоядие от ночных кошмаров.
Тодд ворвался в кухню - бледный, возбужденный, с перекошенным лицом. Дюссандер про себя отметил, как заметно мальчик похудел. Но, главное, глаза у него словно побелели от ненависти, и это не понравилось Дюссандеру.
