Майя ловким движением собрала очистки и выкинула их в ведро. Оно было почти переполненным.
— Все так плохо?
Торгни кивнул и посмотрел на дно чашки, разглядывая кофейную гущу. Ему представилась вавилонская башня, она рушилась, под ней кричали люди. К гадалке не ходи, и так понятно, что это значит.
— И ты ничего не можешь сделать?
Торгни качнул чашку, и видение исчезло.
— В принципе, можно взять керосин и спички… но, боюсь, это будет неверно понято… Нет, Майя, тут ничего не поделаешь…
Эрик вернулся домой ночью, донельзя счастливый. Он и Анна — Грета договорились о самых простых кольцах, так что этот вопрос оказался чисто формальным. Но они провели такой прекрасный день в Нотене, посидели на канале, лишний раз поведали друг другу о своих чувствах, помечтали о планах на будущее.
Торгни сидел за кухонным столом и чинил сети. Он выслушал рассказ сына, кивнул, признавая, что девочка ему попалась просто класс.
Майя стояла у плиты и перемешивала яблочное пюре. Через минуту Эрик заметил, что что — то не так. Он перевел взгляд с одного на другую:
— Что — то случилось?
Торгни, не отрываясь от работы, спросил ровным голосом:
— Что ты думаешь о стройке?
— Какой стройке?
— Твоего дома.
— В каком смысле?
— Я задал конкретный вопрос. Спросить — то можно?
Эрик посмотрел на мать, которая упрямо не хотела поворачиваться, затем перевел взгляд на отца. Тот по — прежнему возился с сетью. Помолчав, Эрик спросил:
— Там что — то не так? — и, когда отец не ответил, он спросил еще раз: — Что — то не так, да?
Торгни отложил сеть:
— Не так. Все не так. Если ты, конечно, предполагаешь, что в доме будут жить люди. — (Эрик молча смотрел на него.) — Ты знаешь, вместе мы могли бы…
Эрик прервал его:
— Ты думаешь, я должен снести весь домик?
Торгни открыл было рот, но Эрик хлопнул ладонью по столу и закричал:
— А не пошел бы ты сам знаешь куда?
Майя повернулась от печки так быстро, что несколько капель яблочного пюре попало на рубашку Эрика.
— Эрик, — прикрикнула она, — немедленно прекрати! Ты не смеешь так разговаривать с отцом!
Эрик бросил на нее яростный взгляд, затем опустил голову и начал разглядывать желтые пятна от пюре на своей рубашке.
— Я скажу тебе две вещи, — сказал Торгни, глядя на понурого Эрика, — только две. Выслушай меня и делай что хочешь. Ты не положил достаточно кирпича на обвязку. И ты забыл про вентиляционные отверстия в фундаменте. А теперь, я повторяю, делай что хочешь.
Торгни отрезал кусок грубой нитки для ремонта сети. Руки у него так дрожали, что он поранил себе большой палец. Рана была неглубокой, но выступили несколько капель крови.
Торгни смотрел на кровь. Эрик смотрел на пятна от яблочного пюре, оставшиеся на его рубашке. Майя все еще стояла с наполненным ковшиком. Так прошло несколько томительных секунд.
Затем Эрик вышел из кухни. Родители слышали его громкие шаги. Он поднялся по лестнице, распахнул дверь в свою комнату и захлопнул ее. Торгни отсосал кровь из пальца. Майя машинально помешала что — то в кастрюле.
Так все и произошло.
После того вечера Эрик, казалось, потерял к дому всякий интерес. Он продолжал стройку всю осень и покрыл крышу еще до зимы. Он просверлил вентиляционные отверстия, которые вышли довольно уродливыми, но, по крайней мере, пропускали воздух.
Он делал все, что надо, но делал это без былой радости и охоты. Он молча обедал, односложно отвечая на вопросы матери и отца. Иногда он ездил в Нотен навестить Анну — Грету и старался не пропускать этих визитов — виделись они редко.
Торгни больше не ходил к Смекету. Если его кто — то спрашивал о стройке сына, он отвечал, что дела Эрика его не касаются. Он дал совет, а теперь пусть все будет как будет, и хватит об этом.
Зима пришла поздно. Несмотря на холода в начале ноября, январь был мягким и бесснежным. Эрик вставил стекла в рамы и теперь все время проводил в своем доме. Большая керосиновая лампа излучала свет над скалами, и снаружи дом выглядел очень уютно.
В середине января Эрик перевез кровати и основные предметы домашнего обихода. Торгни и Майя были на кухне и смотрели на это через окно. Майя положила руку на плечо Торгни:
— Ну вот он и уходит, наш мальчик.
— Да, — сказал Торгни и отвернулся.
Он сел за кухонный стол и начал набивать трубку. Майя все еще стояла у окна и смотрела на Эрика.
— В любом случае у него своя голова, — задумчиво сказала она, — этого у него никто не отнимет.
Дом был готов в начале мая. Еще через две недели состоялась свадьба. Обряд бракосочетания должен был проходить под открытым небом, на скалах Нордюдден, а затем гости приглашались на обед по поводу свадьбы и новоселья в новый дом Эрика.
День был ветреный. Люди оставались в шляпах, а когда невеста бросила букет, его тут же унесло в море, прежде чем кто — то успел поймать его. Люди поспешили в дом молодых, их одежды развевались, и ветер вышибал слезу.
Анна — Грета подумала, что Эрик слишком сильно держит ее за руку, когда они шли к дому. Наверное, он нервничает. Она и сама была напряжена, потому что Эрик до сих пор не показал ей дом, где им отныне придется жить. Жить вместе, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит их. Эрик продолжал сжимать ее руку изо всех сил, у нее даже пальцы заболели.
Мать Эрика с подругами готовили столы на открытом воздухе с самого утра, но из — за непогоды им пришлось перебраться в помещение. Столы сервировали уже при гостях.
Эрик выпустил наконец руку Анны — Греты и начал приветствовать гостей. Ей была предоставлена возможность осмотреться. Все выглядело очень красиво, но все же кое — что показалось ей странным: хотя окна были закрыты, шторы раздувались. И…
Что это такое? Что — то странное…
Она оглядела холл, кухню, гостиную, окна, двери, потолок. Ей казалось, что у нее начинается что — то вроде морской болезни. Но подумать оказалось некогда, речь Эрика была закончена, и гости сели за стол. Анна — Грета решила, что она просто волнуется — еще бы, такой день.
Эрик все больше и больше хмурился. Разговор шел о рыбной ловле, летних постояльцах, о Гитлере и возможном захвате Аландских островов, но по углам люди шептались о чем — то своем. Было слышно что — то про стены и углы. Некоторые реплики услышал Эрик.
Анна — Грета заметила, что он наливает себе чересчур много водки. Она пыталась отвлечь его от выпивки, но муж уже достиг той кондиции, что превратился просто в рот для выпивки. Уже был вечер, гости больше не шептались, а разговаривали вслух. Эрик сидел на стуле и смотрел на одну из стен.
