— Кларк, — выдохнул министр, — у вас своя работа, у меня своя. Я ведь не оспариваю ваши решения, не так ли? — (“Не оспариваешь?” — мысленно удивился Кларк.) — И я буду признателен, если вы не будете оспаривать мои. Забудьте о Пакстоне. Он вне игры.
— Как хотите. Но думаю, за ним стоит приглядывать. В конце концов, мы не единственные, кто участвуют в этих играх с мыслешпионажем. Будет ужасно, если его завербует другая сторона...
— У вас хватает своей работы. — В голосе министра чувствовалось нарастающее раздражение. — Оставьте Пакстона в покое. Время от времени — я скажу, когда, — мы будем его проверять. Думаю, этого достаточно.
Кларк был вежлив только с теми, кто был вежлив с ним. Занимая достаточно высокий пост, он никому не позволял вытирать об себя ноги.
— Не стоит горячиться, сэр, — проворчал он. — Все, что я делаю, я делаю в интересах отдела, даже если наступаю кому-то на ноги.
— Конечно, конечно. — Собеседник заговорил дружеским тоном. — Мы все в одной лодке, Кларк, и никто из нас не знает всего. Так что пока давайте доверять друг другу, хорошо?
“О, разумеется”.
— Отлично, — сказал Кларк. — Сожалею, что отнял у вас столько времени.
— Все в порядке. Я думаю, мы скоро вернемся к нашему разговору.
Кларк положил трубку и продолжал какое-то время хмуро смотреть на аппарат. Потом запечатал конверт с полицейскими отчетами и нацарапал на нем адрес Гарри Кифа. Он стер запись своего недавнего разговора с ним и узнал у оператора, проследили ли они звонок. Они проследили, это был номер телефона Гарри в Эдинбурге. Он позвонил туда, но трубку никто не снял. Кларк вызвал курьера и вручил ему конверт.
— Отправьте по почте, пожалуйста, — сказал он, но тут же передумал: — Нет, вложите в другой конверт и отправьте с курьерской службой. А потом забудьте об этом, ладно?
Курьер вышел, и Кларк остался наедине со своими подозрениями. У него зачесалось между лопатками, там, где самому не достать. В голове неотвязно вертелась песенка о блохах, что пела ему мать.
Гарри Киф, некроскоп, не знал песенки Дарси Кларка, но блоха на спине у него имелась, даже несколько. И они его кусали.
Одной из них был Джеффри Пакстон. Может быть, это была не самая большая проблема, но наиболее осязаемая, и ее пора было решать. Пакстон мог стать по-настоящему опасным, если выйдет из-под контроля. Еще больше Гарри пугала перспектива утратить контроль над самим собой. Ему хорошо было известно, как легко предать себя и утратить чистоту помыслов, если возьмет верх та, еще не набравшая силу (пока!) Тьма, что вошла в него.
Гарри знал, что именно это и вынюхивает Пакстон. Ведь некроскоп больше не был достойным сыном человечества, одним из людей. Остался ли он вообще человеком? Или стал чем-то чуждым, угрозой для Земли? Когда Гарри перестанет в этом сомневаться, убедится наверняка, Пакстон пошлет свой отчет, и некроскопу будет объявлена война. Гарри Киф, который столько сделал для безопасности людей, не мог представить для себя более ужасной перспективы, чем стать врагом всех живых и мертвых на Земле.
Так что Пакстон, эта мелкая блошка на спине, кусала Гарри и вызывала зуд.
Присутствие Пакстона, в конце концов, представляло угрозу самому существованию Гарри, поэтому пора было принять вызов. А единственный “достойный” Вамфири ответ на любой вызов — кровь! Вамфири! Это слово означало Силу.
Она бурлила в его венах, рвалась наружу из самой глубины его существа, грозила захлестнуть вялые человеческие эмоции. Эта огненная, взрывная энергия, ничтожной долей которой была заражена его кровь, вызывала цепную реакцию, которая не прекращалась даже сейчас. И катализатором была кровь! В самом этом слове таился вызов. Только бы хватило сил сопротивляться этому безумию, не отвечать на этот властный зов, чтобы остаться одним из людей.
Итак, Пакстон, эта блоха, нацелившая жадное жало в самое сокровенное и укрываемое от посторонних место, в его сознание, чтобы высосать его мысли. Шпион, ворующий мысли, паразит, который явился, чтобы кормиться мыслями Гарри. Блоха. Одна из нескольких, кусавших его. Но укусы этой блохи он не мог позволить себе расчесать.
Но сильнее всего зудело в сознании то, что его мертвые — Великое Большинство, неведомое никому из людей, кроме Гарри Кифа, — отдалялись от него. Он терял контакт, терял их доверие — сказывались происходящие в нем перемены.
Конечно, многим из них он оказал немалые услуги — вряд ли возможно за них расплатиться, — а многие просто любили его, ценили его дружбу. Для них некроскоп — единственный проблеск в той вечной темноте, которая стала их уделом. Но даже они теперь остерегались его. Конечно, когда он был просто Гарри, чьи помыслы были чисты и ничем не омрачены — его прикосновения к их разуму не доставляли ничего, кроме радости. Но это было раньше. А теперь, когда он перестал быть прежним Гарри? Есть пределы, за которые страшно заглянуть даже мертвым...
После того как Гарри уничтожил Яноша Ференци и плоды его деятельности, он был постоянно занят. Единственное дело, на которое он позволил себе отвлечься (кроме постоянно раздражавшего Пакстона), было дело Пенни. В Англии действует некромант, и Гарри не мог от этого отвернуться, потому что Пенни Сандерсон стала его другом, его подопечной, потому что он слишком живо представлял, через что прошли Пенни и другие жертвы некроманта.
Гарри не сомневался, что стражи закона поймают и накажут убийцу, но они никогда не смогут предъявить ему обвинение в полном списке его злодеяний — у них нет мерки, чтобы измерить это. Нет наказаний, адекватных таким преступлениям.
Только некроскоп знал, что совершил этот монстр. И его представления о возмездии были более жесткими, чем предусмотрено законом. Эта ярость жила в нем давно. Ее пламя вспыхнуло, когда убили его мать, и оно не угасло до сих пор. Око за око!
Чем же занимался Гарри, после того как навсегда изгнал последнего Ференци, Яноша, из мира людей? Дела его были странными и загадочными, а мысли — еще более непостижимыми.
Для начала он перенес с Родоса пепел Тревора Джордана. Лишенный тела телепат хотел этого, чтобы сохранить возможность общения с Гарри. Но даже Джордан не подозревал об истинных намерениях Гарри.
Состав человеческого пепла не позволяет осуществить то, что задумал Гарри, — в нем не хватает некоторых солей. Поэтому перед тем как окончательно разрушить замок Ференци, Гарри воспользовался его запасами и унес некоторые снадобья, необходимые для своих целей, — Янош применял их в своих кошмарных занятиях некроманта.
Гарри понимал, что не всякий мертвец согласится на воскрешение тем способом, который он разработал. Конечно, фракийский воин-царь Бодрок и его жена София были счастливы сжать друг друга в объятиях и вновь обратиться в прах — они более двух тысяч лет мечтали об этом. А те, кто умер недавно? Тревор Джордан, к примеру.
